Фигура Речи

Белл Дана Мари

Эмма начала.
– Гм.
– Ее брови поднялись, когда она уставилась на Спенсера.
– Брат?

Джим кивнул, улыбнувшись застенчиво. Это было странно покоряющим.
– Да. Это - Спенсер, мой единокровный брат.

– Эй.
– Спенсер махнул. Он показал большим пальцем на Джима.
– Это - мой брат от другой матери.

Джим полностью закрыл лицо рукой от непочтительных слов своего брата.

– Подожди секунду.
– Эмма подняла руку.
– Ты серьезно?

Джим кивнул, поднимая голову от своих ладоней.
– У папы была интрижка с одной женщиной в Чикаго около

двадцати пяти лет назад. Двадцать четыре года назад этот чудик родился.

– Мы не знали друг о друге до тех пор, узнали около года назад. Кажется папа не хотел иметь ничего общего со мной, когда умерла мама. К счастью для меня, этот взрослый мужик узнал обо мне и приехал навестить.

С кислым выражением на лице объяснил Спенсер, Джим похлопал своего брата по плечу.
– Я рад, что я сделал это, иначе я бы никогда не встретил тебя.
– взгляд Джима метнулся в сторону Хлои.
– Нам нужно поговорить.

– Аллилуйя, - Эмма пробормотала.

– Черт возьми, давно пора.
– Бекки посмотрела на Джима.

– Хм.
– Шери скрестила руки на груди и шмыгнула носом.

Хлоя проигнорировала их всех. Она продолжала есть свой сэндвич, тщательно избегая зрительного контакта с Джимом или с его братом.

Джим вздохнул.
– Есть намного больше, чем ты знаешь.

– Ты сказал, что быстрое время (Ты все сказал в первый раз).
– Хлоя мельком увидела замешательство на лице Спенсера. Джим, должно быть, не поведал ему о ее парафазии.

Джим вздохнул.
– И на нас напали, помнишь? Я никогда не должен был говорить тебе, что ты...не то, что мне нужно.

Хлоя отказалась чувствовать жалость к сукиному сыну. Изменения против воли, укус оборотня, который не был твоей половинкой, был чрезвычайно болезненным. Но если бы он просто принял их спаривания ничего этого бы не случилось с ним. Он был бы Лисой, а не волком, в паре с ней перед нападением.

– Хлоя? Ты когда-нибудь собираешься со мной разговаривать?
– Его тон был мягким и разочарованный.

Как будто он имел право быть совсем не на коленях, прося о прощении. Она фыркнула.
– Я звякаю (подумаю) об этом.

Спенсер поднял руку.
– Можете мне объяснить?

Прежде чем Джим успел ответить у него зазвонил телефон. Не в силах остановить себя, она посмотрела на его выражение лица как раз вовремя, чтобы увидеть, как он вздрогнул.
– Тебе придется.

– Мм. Я знаю этот тон, брата. Это тот, кто я думаю?
– Спенсер хмурился, держа его руку на Джиме.

– Да. Я буду снаружи, если понадоблюсь.

Спенсер наблюдал, как его брат покинул магазин, затем повернулся с решительным взглядом, и покатил к Хлое.
– Позвольте мне рассказать вам о птицах, пчелах и небольшой вещи под названием ХВДП …

***

Джим держал трубку у уха и слушал, как его мать рвала и метала. В Желтофиолях он видел, как Хлоя склонилась к Спенсеру, слушая пристально его слова. Ужас и сочувствие, которое вспыхнуло в лицах всех трех женщин, оторвали, по крайней мере, ненамного его от бредящего сумасшедшего, которым стала его мать.

– Не могу поверить,

что ты привез ублюдка своего отца домой, Джеймс.
– Ванда Вудс практически рычала от ярости.
– Этот сукин сын ничего не делает, только причиняет этой семье боль.

– Спенсер не сделал ничего плохого, мама.
– Джим наблюдал за Хлоей, когда знакомые аргументы накатывали на него.
– Это все папа.

– Он существует. Этого для меня достаточно.

Джим вздохнул.
– Обвиняй папу, не Спенсера.
– Спенсер был единственным ярким пятном в его трахнувшей семье.

– Что я тебе говорила? Оставить этого жуткого сопляка в покое! Почему ты не мог просто оставить его в Чикаго?
– Как обычно, его мать уже не слушала его. С тех пор, как она обнаружила, что не только его отец изменял ей, но был ребенок от другой женщины, она свихнулась. Продолжающийся бракоразводный процесс были замкнутый с обеих сторон, так как каждый из родителей пытался взять верх над другим.

Если бы он не чувствовал больше симпатии к своей матери, он бы не был на приемном конце в ее приступы гнева. Это было не в первый раз, когда она звонила ему, чтобы вылить на него гнев из-за чего-то, к чему он имел мало отношения.
– Это не моя вина, что папа обманул тебя, и это не Спенсер виноват.

– Но ты виноват, что пихаешь мне это в лицо!

– Я не могу игнорировать его, мам.
– Он сомневался, что будет в состоянии противостоять ей, но он пробовал. Бог знал, он пробовал.
– Он - мой брат.

– А я твоя мать.
– Холод, который пришел в ее голосе заставил его вздохнуть.
– Привозя его в Галле ты уже всем сказал, что принимаешь сторону своего отца.

– Я не принимаю сторону никого, и ты знаешь это.
– Развод его родителей был его смертью.
– Я люблю Вас обоих одинаково.

– Если бы ты любил, ты оставил бы Спенсера где его нашел. Даже Артур не хочет его в Галле.

Что, по крайней мере, было правдой. Папа Джима хотел не больше иметь дел со Спенсером, чем его мать. Мужчина не мог даже побеспокоиться, чтобы позвонить Джиму. Тишина Артура Вудса приносила ту же боль, что и пронзительно обличительные речи Ванды.

Семья, которую он знал и любил, исчезла, сгорела в предательстве и ярости, и Джим остался разбираться с разбитой жизнью, оставшейся позади. Единственный ребенок в семье, он был вынужден слушать, как его родители недооценивают других, как их брак распался. Ему пришлось выступать в качестве не только психотерапевта, но их посредником, так как каждый бросал свои обвинения и страдания на его плечи.

Когда Джим узнал о Спенсере, стало только хуже. Если бы он не выслушал отца, его пьяные тирады о Спенсере, он бы никогда не нашел своего сводного брата, и не узнал сильного духом человека, который вырос без отца в его жизни. Пока Джим горько оплакивал смерть брака своих родителей, он не мог не быть благодарен за нахождение Спенсера. Спенсер был единственным, кому, казалось, не насрать на то, через что Джим проходит. Даже его друзья сказали ему послать все, что он был взрослым. Просто, потому что Джим был взрослым, не означало, что ему не были нужны его родители, не было жаль, что вещи стали, каковы они стали.