Фиктивный брак
Шрифт:
Но оказалось, что на сегодня это еще не все.
Дверь открылась, и в кабинет вошел Игорь Сергеевич. В руках у него был знакомый портфель Виталия, а на лице застыло выражение растерянности. Такого беспомощного взгляда в глазах самоуверенного преподавателя экономики я еще не видела.
– Ты здесь… – бесцветным голосом проговорил он. – Хорошо.
– Что хорошо? – не поняла я.
– Что ты здесь, – вздохнул Игорь, опускаясь на один из стульев. Я машинально посмотрела на полуоткрытую дверь кабинета, ожидая, что сейчас
Мое женское чутье тоненько и тревожно звякнуло в голове, заставив напрячься.
– А где мой муж?
Игорь поднял на меня глаза, полные искренней тоски:
– Извини, Овечкина, я к тебе с плохой новостью. С Виталием произошла беда.
Глава 18
Внезапно я поняла, что означает выражение «сжалось сердце». Это когда у тебя в ожидании чего-то очень нехорошего в груди становится тесно. Настолько тесно, что ты пытаешься вдохнуть – а получается это неважно. От силы на четверть того объема воздуха, что ты планировала в себя втянуть…
– Что с ним? – сдавленным голосом проговорила я, чувствуя, что задыхаюсь – потому что уже откуда-то знаю ответ…
– Виталий погиб, – произнес Игорь голосом серым и тусклым, словно давно не мытое окно. – Мы оформляли машину в салоне, и он решил сделать тест-драйв. Отдал мне свой портфель, сел – и сразу разогнался по шоссе до максимума, только его и видели. Потом я смотрю, вдали дым повалил. Прыгнул в свою тачку и туда. А там – костер. Эти электромобили с литий-ионными аккумуляторами если загорятся, то их не потушить, пока они не прогорят полностью. Экспертизы еще не было, конечно, но, думаю, там что-то замкнуло в машине, когда Виталий вышел на предельную скорость…
– А он?…
– Он там был, внутри. И там и остался… Когда я уехал, машина еще горела. Я просто не мог на все это дальше смотреть – ведь я знал его с детства…
Я знала Виталия намного меньше. И не было у нас с ним ничего, мы даже не целовались. Так почему же мне сейчас стало так тоскливо на душе, хоть волчицей вой? И почему у меня по щекам внезапно потекли самые настоящие слезы?
Игорь вздохнул, достал из кармана пиджака распечатанную пачку одноразовых платков, протянул мне.
– Успокойся, Овечкина. Слезами горю не поможешь и Виталия не вернешь. Конечно, я понимаю, понравилась ты ему, бывает такое с нами, мужчинами. Ну и ты к нему привыкла за время вашего отпуска – он, когда хотел, умел нравиться девушкам. Но что произошло – то произошло, надо жить дальше. И, в том числе, решить некоторые неотложные вопросы.
С этими словами Игорь открыл портфель и, положив на стол синюю папку, пододвинул ее ко мне.
– Что это? – не поняла я.
– Пакет документов по сделке.
– По какой сделке?
– А Виталий разве не говорил? Это последний этап нашей финансовой комбинации, когда ты продаешь
Когда Игорь проговаривал это, с его лица, словно плевок с портрета, стекло выражение скорби. Сейчас передо мной сидел жесткий делец, все просчитавший и точно знающий, что ему нужно от жизни.
Первым моим порывом было достать авторучку, подаренную Виталием, и сделать то, что просил Игорь…
Но потом я вспомнила, как моментально исчезло с лица преподавателя экономики фальшивое выражение печали, сменившись прямо-таки волчьим предвкушением скорой добычи. У него едва слюна на галстук не капала, и глаза блестели отнюдь не от слез по погибшему другу детства.
И тут мне стало противно.
Труп Виталия еще дымится где-то там, внутри останков сгоревшей машины, а тот, кому он доверял как самому себе, уже подсовывает мне договор сделки. Он не утешать вдову пришел, и пофиг ему на то, что мой муж погиб. Ему не терпится захапать кусок пирога, который он уже считает своим…
А вот хрен ему за воротник!
Я тоже умею играть, не зря ж в театральный кружок три года ходила. Правда, если честно, сейчас это не совсем игра была. У меня реально скребли кошки на душе, чувствительно раня ее острыми когтями, поэтому потребовалось лишь немного усилить накал драматизма.
Я промокнула глаза платком и сдавленным голосом проговорила:
– Простите, Игорь Сергеевич, вы абсолютно правы. Я и правда успела привыкнуть к Виталию, и мне сейчас очень тяжело. Можно я после похорон все внимательно прочитаю перед тем, как подписать?
Взгляд Игоря мгновенно изменился.
Сейчас он смотрел на меня прищурившись, не мигая, словно хотел пролезть взглядом в мою черепную коробку и прочитать мои мысли.
Но я еще раз всхлипнула и добавила:
– Вы же сами учили на лекциях никогда не подписывать документы, пока они не будут внимательно прочитаны, и не один раз. А я сейчас, уж простите, читать никак не могу.
Игорь перестал сверлить меня глазами, вздохнул, состроил сочувственную физиономию, хотя получилось это у него не слишком натурально.
– Понимаю, Овечкина, все понимаю. Конечно, без проблем. Похороны, я думаю, состоятся послезавтра, тогда после них все и решим. Тебе, может, что-то нужно?
– Нет-нет, спасибо, Игорь Сергеевич. Все, что мне нужно сейчас, это умыться и побыть одной.
– И это понимаю, – почти искренне вздохнул преподаватель экономики. – Прими мои самые искренние соболезнования. Если что – звони, телефон знаешь. И да, я тебе уже говорил: зови меня просто Игорь. Мы ж уже почти родственники. И товарищи по несчастью заодно.