Филип Дик: Я жив, это вы умерли
Шрифт:
Неприятности начались в ту же ночь. Последние несколько дней радиоприемник в их квартире работал круглые сутки. Дик настроил его на радиостанцию, передающую спокойную музыку, и сделал звук потише. Это звуковое сопровождение ободряло Фила и служило для него своего рода ориентиром, когда он внезапно просыпался, не зная, где находится. Таким образом, семья спала под защитой филиппинской Богоматери, окруженной источающими запах ладана, зажженными вотивными свечами, и нежных голосов его любимой Линды Ронстат и других певиц.
Около трех часов утра Тесса внезапно проснулась. Фил сидел, раскачиваясь взад-вперед, зажав уши руками и повторяя дрожащим голосом: «Libera me, Domine!» Испуганная Тесса не смела пошевелиться, но Фил, заметив, что жена проснулась, вдруг заорал, чтобы она это
Как он объяснил, его разбудил голос Линды Ронстат, исполняющей песню «You’re no good» из своего последнего альбома, которая прежде ему очень нравилась. Но на этот раз в словах песни Дику слышались какие-то посторонние вставки, нечто вроде слов-паразитов, и там также звучало его имя. Это ему, Филу, Ронстат со злостью повторяла: «You’re no good»; ты вовсе не хорош, ты можешь сдохнуть, ты должен сдохнугь. Ронстат или посланцы антихриста, которые использовали певицу, хотели его смерти.
Тесса, как могла, успокоила мужа. Они снова заснули. Но спустя какое-то время выключенное радио заработало вновь. Теперь вместо Ронстат тягучий и глухой голос, вероятно, синтезированный, повторял ребяческие песенки и угрожающие непристойности. Имя «Дик», которое на американском арго означает «пенис», конечно же, прекрасно подходило для грубых шуток, и той ночью Фил прослушал их все, от первой до последней. Они перемежались смертельными угрозами или, скорее, подстрекательствами к смерти, настойчивость которых его устрашала.
Как только Фил набрался смелости, чтобы пойти на кухню, проклятия прекратились. Стоило ему вернуться в спальню, как они возобновились. Тесса тоже проснулась, но, как ни старалась, ничего не услышала. Чтобы покончить с этим, Дик бросил транзистор в раковину, заполнил ее водой и воткнул в уши затычки.
На следующий день в голову Дику пришла новая мысль: случайно проснувшись, он услышал то, что не должен был слышать. Эта программа была направлена на то, чтобы во время сна вложить в него определенные установки. Филип вспомнил рекламный проспект, в котором речь шла об изучении иностранных языков в то время, пока человек спит. Проснувшись и уловив призывы к самоубийству, которые враги хотели вложить в его мозг, он тем самым расстроил их планы. Да, но надолго ли? И сколько раз он уже подвергался воздействию смертоносных волн?
Вот как все выглядело с точки зрения Дика. После того как украшение в виде рыбы разбудило его усыпленный мозг, последний превратился в радиоприемник, ловящий несколько частот одновременно, забитый противоречивой информацией, так что его задачей было различать каналы, определять их происхождение и угадывать намерения врагов.
Игра усложнялась.
И, если уж считаешь себя радиоприемником, то следует добиться того, чтобы он работал как можно лучше. В одном научно-популярном журнале, который они выписывали с Тессой, Дик прочел статью о том, что частое употребление витаминов может улучшить сообщение между полушариями мозга. Хотя в статье речь шла о медицинском эксперименте, проводившемся на молодых шизофрениках, Дик решил испытать этот метод на себе. По три раза в день он глотал пригоршнями таблетки, которые не давали ему уснуть и вызывали непрекращающееся мерцание в глазах, когда он их закрывал. Его мысли расползались, как змеи по темному коридору. Разноцветные пятна плавали в полумраке спальни. Когда Филип наконец засыпал, перед рассветом или после полудня, он видел странные сны. По большей части они касались Древней Греции и Древнего Рима. Он находился посреди Коллизея в закрытой клетке, которую пытались открыть гигантские ящерицы. Или же он видел золотисто-черный сосуд, стоящий на треножнике, а чей-то голос говорил: «Восемьсот сороковой год до Рождества Христова». Согласно «Британской энциклопедии», это был период Микенской цивилизации. Дик тщетно ломал голову, пытаясь понять смысл этого временного сдвига на восемь веков назад от эпохи апостолов, к которой, по его мнению, устремлялись все другие показатели.
Однажды ночью, сидя на кухне и поглядывая в сторону радиопремника, который Тесса вынула из раковины,
Внезапно разноцветные пятна начали метаться по стене. Быстро, еще быстрее, как будто под действием центробежной силы, устремляясь наружу. «Они достигают края», — думал Дик, и мысль об этом крае пугала его. Мир вывернулся, как перчатка. Лежа неподвижно в своей кровати, Дик шел вперед по коридору света, который постоянно открывался перед ним. Он углублялся, падал, погружался со скоростью света. Ему казалось, что это походит на конец кинофильма «Одиссея 2001 года», когда космонавт покидает Солнечную систему.
Затем пятна стали принимать определенные формы, которые с огромной скоростью следовали друг за другом, менялись местами, трансформировались. Они стали напоминать абстрактную живопись. В течение нескольких секунд Фил увидел около сотни картин Пола Кли. Затем он опознал Кандинского, Пикассо. Так продолжалось несколько часов. Десятки тысяч картин для каждого из представленных художников, гораздо больше, чем они написали на самом деле, и даже больше, чем они могли бы написать, если бы жили несколько веков. Полотна быстро сменяли друг друга, но при этом каждое успевало поразить его разум, запечатлеть в его мозгу свое совершенство. Дик сроду не был эстетом и всегда жаловался на то, что у него отвратительный вкус. В первый раз сейчас он постиг бурную и неуловимую красоту форм, глядя на пылающий костер. Он хотел бы наслаждаться этим чувством без задней мысли, вообще ни о чем не думая, но именно на это он и не был способен. В его душе не было места для радости, только для смысла, и вот он уже пытался найти его в своих видениях. Дик хотел бы, чтобы в его сетчатке имелась камера, чтобы осталась память об этой удивительной коллекции и ее можно было бы исследовать. Ему было недостаточно просто видеть ее, ему нужно было знать, откуда эта коллекция появилась, что она означает. Потому что она должна была что-то означать. Это визуальное наслаждение не могло быть беспричинным, случайным; под видом абстрактных картин, мелькающих у него перед глазами, в него закладывали некую информацию, природу которой он не знал.
Чуть позже проснулся Кристофер, и Тесса, ворча, поплелась на кухню, чтобы приготовить для сына смесь. Дик продолжал лежать, погруженный в остатки ночной оргии. Разноцветные хлопья двигались все медленнее и становились бледнее, а затем исчезли. Фил бодро встал с ощущением того, что он изменился.
Это изменение не коснулось его стремления строить предположения, которое в последующие дни развернулось в полную силу.
В принципе это всегда был один и тот же вопрос: исходили ли послания, которые он получил, от него самого или же от некоей внешней инстанции?
С точки зрения материалистической гипотезы замкнутого круга, не было причин искать слишком далеко. Тем не менее Дик внимательно перечитал статью, касающуюся витаминной диеты, изучил этикетки на флаконах, пролистал медицинский справочник, вечный спутник ипохондрика, и вывел теорию, просто сияющую научным правдоподобием. Кислотность витаминов вызвала в его мозгу резкое понижение гаммааминомасляной кислоты, также называемой жидкостью ГАМК. Надлежащий уровень этой жидкости подавлял, по-видимому, некоторые структуры центральной нервной системы, те самые, что заставляют видеть розовых слонов или выстроенные в цепочку работы Кандинского. Жидкость ГАМК является антиподом ЛСД, и когда ее не хватает, начинаются фантастические видения. Дик удовлетворился этим объяснением: примерно так же человеку, который не силен в технике, в случае, если машина начинает издавать непонятные звуки, вполне достаточно фразы «должно быть, не в порядке зажигание».