Фильм, книга, футболка
Шрифт:
— Да иди ты!.. Ты же эта…
— Ясмин, посыльная.
— Во-во, Ясмин. Черт, ты так повзрослела.
— Ну так мне уже почти двадцать. Кстати, а что ты тут делаешь?
— Там, в магазине рекламу снимают. Взгромоздили на диван старенького пони и грудастых блондинок.
— Э, а это случайно не то же самое агентство, которое тогда про шины снимало?
— Нет, это другие козлы. У тех все вроде бы капитально накрылось после того раза. «Мир диванов» они потеряли почти одновременно с тем, как «Блэксток» их выпер. — Он поглядел на карточку, приколотую к моей форме. — «Менеджер-практикант» — однако, круто, блин. Так ты, значит, из кино ушла? Чего так?
— Ты только что сам сказал, Норман. Козлов там
— А, эта Тодди Глак. Я слышал, она нашла себе дело получше и покруче.
— Знаю. Я в «Хелло!» читала. «Лучший организатор банкетов лондонского общества показывает свои ошеломляющие апартаменты в „Белгравии“ и рассказывает о самом необычайном мужчине в ее жизни, ее обращении к буддизму и надеждах на мир во всем мире». Тьфу, меня чуть не вырвало.
— Верно-верно, Ясмин, вовремя ты все это бросила.
— Ну кое с кем я отношения немного поддерживаю, — возразила я. — Сегодня вечером я приглашена на премьеру фильма «Кто бы поверил?».
— Это Ребекка Ричардс, да? — Он вздохнул.
— Значит, ты знаешь, что она снова в строю?
— Не обижайся, родная, но она так умеет дела заворачивать, что у нее, пожалуй, и выбора-то другого не было, кроме как вернуться на экран.
Кэрри Фуллер:Вернувшись в отель «Мондриан» на бульваре Сансет, я посмотрела на себя в зеркало в ванной. Ничего себе прическа. Эти, из «Мирамакса», меня, английскую мамашу средних лет, отчаянно старающуюся, чтобы к ней как к сценаристу относились серьезно, примут чуть ли не за Ивану Трамп. До начала встречи с ними у меня еще было полчаса. Они собирались обсудить изменения в моем втором сценарии. Я хотела попробовать себя в комедии и написала сценарий — почти что автобиографию; рабочее название «Звездодрочильники». Я знала, что если сценарий запустят, то название точно поменяют, и уже смирилась с этим. Я пообещала себе, что не буду расстраиваться, как тогда, с Кевином — он настоял на изменении названия «Ребекка Эдвардс» на «Кто бы поверил?».
Прежде чем начать переодеваться, я взяла мобильник и проверила, нет ли сообщений. Было. Два.
«Кэрри, поверить не могу, я здесь, а ты в Лос-Анджелесе. Сегодня. Большой красный ковер. Чарльз и Камилла. „Одеон“ на Лейстер-сквер. Премьера твоего первого фильма в Британии. А ты ее пропустишь. Я даю интервью одно за другим. Все, что от меня хотят слышать, — это прическа, любовь в моей жизни, бла-бла-бла, но я все же ухитряюсь кое-где вставлять насчет автора. Надеюсь, Вероника ничего не испортит — есть у нее такая тенденция, своих старшихклиенток делать в стиле Иваны. Целую. Звони».
Вероника Д:После ухода Кэрри я подмела волосы на полу ванной комнаты. Потом сварила себе кофе, села на кровать и вывалила из огромного пакета кучу барахла, которое Ребекка отдала мне перед отъездом в Лондон. Раз в год она зачищала свой платяной шкаф и складывала на выдачу друзьям свои тряпки — типа как недавний писк моды. Это не было благотворительностью в точном смысле этого слова — если собрать все те вещи, которые звезда вроде Ребекки раз надела, а больше никогда носить не будет, можно открыть магазин на Родео-драйв. Первым мне на глаза попался восхитительный жакет из денима — от Диора, весь в стразах и вышивке. Я на него запала еще с тех пор, как увидела его на Бейонс Ноулз, она надевала его в «Скай-бар». Я и не знала, что теперь он у Ребекки. Я надела этот жакет и встала перед зеркалом.
— Вероника Динголлдонгерсонн, ты просто умереть — не встать, — громко сообщила я себе.
И тут мне показалось, что в нагрудном кармане что-то есть.
Ребекка — я тебе обязана. Эти цветы — всего лишь задаток.
В Лос-Анджелесе несколько сотен Эрик, и я понятия не имела, какая из них обязана Ребекке. Возможно, стоило исключить из списка Эрику, журналистку из «Энквайрера», ту самую, у которой изначально был эксклюзив на материалы о члене Шайрера.
Возможно,ее стоило исключить.
Кэрри Фуллер:Второе сообщение тоже пришло из Лондона.
«Привет, я на минуточку, только пожелать тебе удачи с „Мирамаксом“. Скучаю по тебе. Дети тоже. Райан ушел к себе и дуется, потому что во вчерашнем матче его заменили. Говорит, это все из-за меня, мол, это я ему посоветовал отслеживать точку возврата. Понятия не имею, что это за точка такая, но я по ящику слышал, как про нее говорил Алан Хансен. Хоуп порезала ногу на игровой площадке. Не волнуйся, выглядит это страшно, но ничего серьезного, а на предмет столбняка я сводил ее к врачу. Позвони, когда сможешь. Я люблю тебя. И Аксель тоже. Он сейчас тебе споет по телефону „The Wheels on the Bus“. Мне он ее уже раз пятьдесят, блин, спел, так что я думаю, разок ты выдержишь… ну давай, Акс… вот сюда, давай…»
Я слушала пение ребенка, ранее известного как Нерожденный. Если не считать одной мощной отрыжки, случившейся, когда ему было четыре месяца, он ничем никогда больше не напоминал мне Бена Кингслея из «Сексуальной твари».
Грег Фуллер:Аксель добрался наконец до конца куплета, и я усадил его за мультфильмы. Опыт показывал, что «Скуби Ду» утихомирит его минут на двадцать, и я смогу хоть немного поработать.
Но уже не на «Фуллер Шайдт». Агентство еще существовало, но я обнаружил, что даже тяжкий путь, ведущий к табличке с твоим именем на дверях кабинета, не делает тебя незаменимым. Мы с Кэрри сохранили-таки семью, а вот отношения с Максом мне спасти не удалось. Может, мы и справились бы с «Блэкстоком» и «Миром диванов», но когда наш итальянский благодетель удалился на фиг со всеми своими трофеями, наше расставание стало неизбежным. И ничего полюбовного в нем не было. Макс оказался куда более мстительным, чем когда-либо была Кэрри.
Но прежде чем заносить его в список бессердечных негодяев, скажу еще одно: он разрешил мне оставить у себя одну из машин, тот самый «ягуар», который остался без бампера на углу Гайд-парка. Последний раз, когда я видел типа, который тогда врезался в меня, он вовсю соглашался помочь полиции в их расследованиях. Порой мне бывает интересно, что с ним сталось.
Тайрон Эдвардс:Лежу, значит, на пляже в этом самом Очо и думаю себе: первый ведь раз, чтоб я приехал на Ямайку не по делу, понимаете, о чем я, да? Ивонна тут же рядышком, и у нас сплошная любовь. Знаю, приятель, о чем ты подумал. Думаешь, ну да, Тайрон, как же, еще б эта крошка не устроила тебе сплошную любовь, раз ты продал тогда колечко за сто штук, устроил ей собственный салончик по всяким там маникюрным делам, да еще покупаешь ей разные тряпки-подарки и возишь ее на солнышко, когда ей захочется.
Только все не так, клянусь. Мы с Ивонной по-настоящему любим друг друга. Мы как Паффи и Наоми, только из Нью-Кросса, понял, приятель?
— Слышь, золотко, плесни-ка мне на спину этого масла, — говорю я ей и чую, как ее любящие руки взялись за дело. — М-м-м… Кла-а-ас… Ох, блин, да ты чего? Хочешь мне спину сломать?
— Ну ни капельки ты не изменился, Тайрон Эдвардс, — отвечает она. — Не думай, будто я не вижу, как ты пялишься на титьки вон той белой дешевки.