Филоктет
Шрифт:
мне война, собравшая под Трою
всех кого ни пОпадя, оставив
лишь меня? Ты говори, мне слушать
легче, чем лежать в немых мученьях.
А умолкнешь - уступи пернатой
воздух: не взыщи, в аду доскажешь,
преданность свою удостоверишь.
Одиссей
Убьешь меня? Давай, Парис пусть властвует
над милою женой. Стреляй, каленую
иззубренную выбери, я прям стою,
не бегаю, не укрываюсь. Только есть
иная цель для стрел, тебе обещана
вещанием слепого старца Калхаса:
то
и он, обидчик, вор, прелюбодей, - Парис.
Филоктет
Неужто жив еще?
Одиссей
Живее нас с тобой,
тебя во всяком случае: он сладостно
проводит время в осажденном городе,
он их герой.
Филоктет
Парис?
Одиссей
Он лучшим лучником
считается теперь: прославлен Азией
убивший Ахиллеса.
Филоктет
Вот как судите
вы, боги: отдаете силу сильную
на посмеянье слабому - Парис теперь
сильнее Ахиллеса.
Корифей
Ты сильнее стань.
Одиссей (видя, что Филоктет взволнован, начинает с большим воодушевлением)
Еще раньше он, Парис, сразился
с Менелаем.
Корифей
Как весной на поле
два быка за телку, сшиблись.
Филоктет
Слава
или похоть нудила их к бою?
Или подгоняли их - брат брата -
Гектор, Агамемнон: "Мировую
вам войну затеявшим, первейшим
супостатам , стыдно оставаться
праздными, живым и : круг очертим,
за который ни ногой , и стравим
вас на радость войску ; с той и этой
стороны сойдутся на забаву
посмотреть: вот за кого вою ем –
пусть и нас потешат. У х , р евет
войск , как перед битвой настоящей ,
низкий вой бодрит, зовет к сраженью"?
Одиссей
Сам Парис перед войсками вышел,
потрясал копьем, к единоборству
звал героев греческих - и вскрикнул
Менелай: "Он мой!" Мы уступили:
спор свой пусть решают. Мы и тевкры
край войны увидели недальний.
Корифей
Сговорились мы, что победитель
всё возьмет: Елену и богатство.
Тем войну покончим: Илиону -
век стоять безвредно, в вящей славе
выситься над Азией богатой,
грекам - взять себе пути морские,
крепостцы плавучие поставить
по всему окружью океана.
Филоктет
Как всё было, как происходило?
Одиссей
Два бойца сошлись. Играла ярость
резвая в Парисе, руки, ноги
ходуном ходили - в нетерпенье
умереть, убить врага, окончить
так или иначе... Ярость, трусость
в нем боролись, силы истощали.
Менелай встал грузен и ужасен,
по браде растрепанной клоками
пена с губ: так бешеного зверя
гонят в бой не голод, не опасность,
а желанье сквозь туман прорваться,
теплый, кровью пахнущий, тяжолый,
вынырнуть за ним в простом и чистом
свете белом, солнечном, посмертном,
там забыть кровавые печали.
Отпустил Парис копье на ветер,
воздухом летит, по-над землею,
тихим стоном воздух отвечает
к смерти устремленному усилью.
Трепетало древко от полета,
заходилось мелкой, легкой дрожью,
когда, в щит ударив, пика кожи
рассекала острая, но меди
скреп не одолела, в них завязла.
Щит с излишней ношей прочь откинул
Менелай, ему мелькнувшей смерти
лик прекрасен, девствен показался.
"А-а-а!" - протяжно и натужно
закричал он: ясень длиннотенный
раскроил Парисов щит, добрался
бело-тело нежное подранить,
брызнул сок багровый. Жив он? Вынул
Менелай меч, чтоб добить, уметил
в шлем, но меч булатный раскололся,
будто сткло ударило о камень:
не без вышних козней обошлось тут.
Менелай от ярости рехнулся,
он схватил могучими руками,
в горсть умял красоты, перья шлема,
он повлек Париса в шумный лагерь -