Философия достоинства, свободы и прав человека

Мучник Александр Геннадьевич

Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ, И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный народ.

Со временем цвет мундиров, конечно, изменился, но народ и нравы остались те же. В связи с этой темой всплывают в памяти эпизоды поразительной низости, которую проявили многие высокопоставленные бонзы большевистской империи, которые, будучи у власти, нещадно истребляли «врагов народа» пока сами не очутились в их «шкуре». Очень яркую характеристику оной плеяды деятелей дал А.И. Солженицын: «Для такой чистки нужен был Сталин, да, но и партия же была нужна такая: большинство их, стоявших у власти, до самого момента собственной посадки безжалостно сажали других, послушно уничтожали себе подобных по тем же самым инструкциям, отдавали на расправу любого вчерашнего друга или соратника. И все крупные большевики, увенчанные теперь ореолом мучеников, успели побыть и палачами других большевиков (уж не считая, как прежде того они все были палачами беспартийных)…

С изумлением

проглядел мир три пьесы подряд, три обширных дорогих спектакля, в которых крупные вожди бесстрашной коммунистической партии, перевернувшей, перетревожившей весь мир, теперь выходили унылыми покорными козлами и блеяли всё, что было приказано, и блевали на себя, и раболепно унижали себя и свои убеждения, и признавались в преступлениях, которых никак не могли совершить.

Это не видано было в памятной истории. Это особенно поражало по контрасту после недавнего процесса Димитрова в Лейпциге: как лев рыкающий отвечал Димитров нацистским судьям, а тут его товарищи из той же самой несгибаемой когорты, перед которой трепетал весь мир, и самые крупные из них, кого называли «ленинской гвардией», — теперь выходили перед судом облитые собственной мочой».

А насколько низко многие из выживших большевиков повели себя по отношению к своим коллегам, друзьям, близким родственникам? Не счесть числа этим историям. Одним из наглядных примеров оного может послужить судьба Полины Семеновны Жемчужины (1897–1970) — жены второго по значимости после Сталина иерарха в политической системе СССР — В.М. Молотова. 29 декабря 1948 г. её исключили из рядов — большевистской партии — ВКП(б). Сразу же после этого экстраординарного события в его семье Молотов написал Сталину покаянное письмо, в котором были следующие строки: «При голосовании в ЦК предложения об исключении из партии Жемчужины я воздержался, что признаю политически ошибочным. Заявляю, что, продумав этот вопрос, я голосую за это решение ЦК, которое отвечает интересам партии и государства и учит правильному пониманию коммунистической партийности». А затем это «второе лицо» в номенклатуре большевистской империи скоропалительно оформило развод с горячо любимой супругой. Буквально через неделю, 29 января 1949 г. Жемчужина была арестована, препровождена в места лишения свободы, где и пребывала вплоть до самой смерти Сталина. И лишь после похорон тирана, в свой день рождения — 9 марта 1953 г. — Молотов в качестве подарка к юбилею решился обратиться к своим соратникам с настоятельной просьбой: «Верните Полину». Таким образом, Молотов вновь обрел жену, а советская история пополнилась ещё одним примером классического предательства в большевистской редакции.

Конечно, в ответ на сей эпизод привередливый читатель может заявить автору: мол, такие уж были тоталитарные времена. Позвольте в таком случае привести в качестве примера весьма любопытный эпизод из политической практики другого тоталитарного государства. В процессе расследования дела о неудачном покушении на Гитлера гестаповцы 23 августа 1944 г. задержали бывшего бургомистра Кельна, будущего канцлера ФРГ Конрадта Аденауэра. Для престарелого (68 лет) и больного человека пребывание в застенках тайной полиции нацистской Германии могло закончиться весьма плачевно. После ареста он был заключён в тюрьму Браунвейлера, начальник которой заявил ему: «Пожалуйста, не пытайтесь покончить с собой. В вашем случае для этого уже нет необходимости. Вам 68 лет, и ваша жизнь так или иначе уже закончена». Весть об аресте отца дошла до командира танкового батальона Вермахта на Восточном фронте Макса Аденауэра (1910–2004) лишь 4 октября 1944 г. Несмотря на тяжелые бои на Восточном фронте, командование немедля предоставило ему отпуск «по семейным обстоятельствам». 2 ноября 1944 г. он уже поднимался по ступеням IV управления (гестапо) Главного управления имперской безопасности нацистской Германии в Берлине. В этом наводившем на многих ужас учреждении боевой офицер заявил буквально следующее: «Я и двое моих братьев сражаемся в танковых войсках на Восточном фронте. Как должен чувствовать себя солдат на поле боя, если узнает, что в тылу ни с того ни с сего хватают и арестовывают его старого отца?». Руководство этой самой жестокой организации Рейха обещало разобраться. И разобралось. 20 ноября 1944 г. Аденауэр был отпущен на волю. В связи с этим эпизодом хотелось бы задать риторический вопрос: насколько уместно оправдывать склонность своих соотечественников к предательству, в том числе родных, друзей, коллег и боевых соратников деятельностью тайной полиции своей державы? Не целесообразно ли поискать причины такового поведения всё же в глубинах менталитета населения соответствующих держав?

Здесь, вероятно, самое время и место пояснить, что в данной работе понимается под традицией невежества. Автором в это понятие вкладывается иной смысл, чем это принято в обычном, тривиальном употреблении этих слов. Это вовсе не малограмотность и не отсутствие среди её носителей людей, наделённых острым умом или блестящим знанием иностранных языков, природной смекалкой или военным мужеством, инженерными знаниями или литературным и художественным гением. Все упомянутые качества легко уживаются с невежеством в предлагаемой нами интерпретации. К примеру,

если взять население Российской империи, то не счесть представителей этой державы, не единожды поражавших мир одаренностью и многогранностью своих талантов. Некоторые при этом оставили заметный след в жизни других стран и народов. На это обстоятельство с великим пиететом обращал внимание российский живописец, философ и писатель Николай Константинович Рерих (1874–1947): «Франция гордится Мечниковым, в Англии — сэр Виноградов, Ковалевская — в Швеции, Блаватская — в Индии, Ростовцев и Сикорский — в Америке, Лосский — в Праге, Мельников — в Париже, Барк во главе огромного финансового дела в Великобритании. Юркевич строит «Нормандию» с её океанской победой. В Парагвае войсками командует Беляев…». При этом, будучи энциклопедически образованным человеком, Рерих отмечал, что, в какие бы списки профессоров европейских университетов или ведущих деятелей инженерного дела ни пришлось бы заглядывать, в какие бы банки, фабрики или ряды адвокатуры ни пришлось бы обращаться, всюду можно было встретить российские имена. Их количество, по его словам, поразительно велико и среди учёных иностранных академий, и в различных научных каталогах. По сути, российская интеллигенция была составной частью европейского культурного пространства, обогащая его свои творческим гением. На это же обстоятельство обратил внимание в личной переписке со мной писатель В.А. Коротич. В частности, он отмечал, что «всё-таки у прежней интеллигенции было одно не восстановленное качество — она была частью европейской интеллигенции и чувствовала себя в Европе, как дома. Мечников работал с Пастером, Гоголь писал «Мертвые души» в Риме, там же Иванов изображал Явление Христа народу, а Достоевский околачивал европейские казино». Всё это так. И всё этого у российского народа никому не отнять!

Но когда мы говорим о традиции невежества, то прежде всего имеем в виду тот передающийся из поколения в поколение по каналам социальной наследственности массовый стереотип поведения, который в основе своей отличается заметной грубостью нравов, бессердечием, бездушностью, жестокостью, склонностью к предательству и абсолютным равнодушием к судьбе друг друга. Эти особенности национального характера ведут свою родословную с глубины веков. Как весьма образно заметил историк Ю.Н. Афанасьев: «У нашей власти — гены Золотой Орды». Поэтому правящий класс Российской (большевистской) империи на всех этапах своей истории сознательно культивировал раболепие населения по отношению к себе и жестокость по отношению к оппонентам, которым всегда отводилась роль «врагов народа». Народ, надо отдать ему должное, всегда с превеликим удовольствием участвовал в расправах над таковыми. Подобная матрица поведения населения державы всегда играла роль незыблемой основы власти.

При этом советская власть, например, не чуралась приобщать к подобному «священнодействию» с детства. Так, в одном из постов интернета я обнаружил следующий поразивший меня рассказ, который заслуживает того, чтобы быть приведенным без купюр: «Когда в моем гомельском детстве мне было лет шесть, это 1971 год, мне бабушка 1908 г. р., уже покойная, рассказала страшную историю. 1946 год. Гомель. Р-н «Старый Аэродром» (если кто из гомельчан прочитает — поймет, где это). Приземляется «Дуглас». Оцепление. Оттуда выводят часть нацистов со споратыми погонами, часть каких-то людей в гражданском. Всего человек тридцать.

Приезжает «кино», арестованных загоняют вновь в самолет, сгоняют с окрестных школ деток младших классов. Самолет стоит. Нацистов и в штатском вновь выводят, эффектно, перед камерами. Детям приказано поправить пионерские галстуки и (не вру!!!) плеваться в арестантов перед камерой. Потом всех везут в воронках в ДК им. Ленина, это «Железнодорожников». Деток с галстуками освобождают от занятий, везут туда. Суд. В принципе, то, что нацистов присудили к смерти, правильно. Там было за что. Бабушка говорила, что на половине были черные мундиры, СС, значит, были нелюдями и скотами. Но почему присудили к смерти людей (они были в штатском), которые, как выяснилось в суде, при немцах были врачами, водопроводчиками или сантехниками? Что Гомель должен был быть с болячками, без воды и без канализации? Хоть при немцах, хоть при Советах?

А вот самое страшное было потом. На Ст. Аэродроме поставили большую шыбеницу. Подогнали бортовой ЗиС-5, петли накинули на висельников, «кино» снимает. Пионерам сказали, когда грузовик отъедет, «отдать пионерский салют», и чтобы оператор снял. Моя мама, Ирина Константиновна, тогда училась в 7 классе, ей было 13 лет. Была член Совета Дружины, поставили в первый ряд. Мама увидела среди тех, кого будут вешать, соседа-музыканта (мобилизовали для игры на немецких похоронах, мама дружила с его сыном). Расплакалась. Была настоящая истерика, я маму понимаю.

Бабушка увидела, что мать не отдает «салют», а плачет. Поняла, чем может закончится, сказала ментам, что у мамы неврастения после того, как побывала в госпитале у тяжело раненого отца, моего деда, и забрала от висельницы домой. Все это называется — вне морали, вне культуры, вне традиций, вне всего. А все детки смотрели, как вешают. И отдавали салют перед «кино» И наверное, многие, многие, многие из них еще живы… Так, видимо, по замыслу режиссеров сей постановки должно было воспитываться будущее поколение большевистского племени. Что же удивляться, что оно таким и выросло.