Философия как духовное делание (сборник)

Ильин Иван Александрович

Именно: первоначальная и основная сила человеческой души – инстинкт, именуемый в просторечии любовью, – есть сила, болезненно формирующаяся и в форму зла, но неизменно в потенции благая и поддающаяся беспредельному одухотворению¹³⁹.

d) Отсюда для нашей основной проблемы вытекает уже чрезвычайно много. Прежде всего, возможность такого реального моста, перекинутого от зла к добру, – а наличность этого моста мы переживаем в себе с несомненностью, –

свидетельствует о том, что, отыскивая сущность добра, мы должны иметь в виду эту удобопревратимость его во зло и обратно.

Это не значит, что зло и добро утрачивают свою ценностную противоположность, – нисколько. Они остаются ценностно полярными величинами. Но отыскание добра как добра и зла как зла должно совершаться среди тех сил и способностей души, которые, будучи потенциально благими, отличаются значительной удобопревратностью. В противном случае этика не только не сумеет удовлетворительно охватить душевно-нравственный опыт человека, но не окажется и в состоянии разрешить сколько-нибудь удовлетворительно проблему совершенствования и его возможности. А при неразрешении ее останутся в воздухе и проблемы этической педагогики и нравственного прогресса. Это внесет неустранимые затруднения и в теорию естественного права и естественно-правовой политики (как покоящихся на постулате и осуществлении нравственного прогресса).

е) Теперь ясно также, какое решение может найти проблема противостоящих добра и зла.

Наряду с переживанием общего корня у добра и у зла нам фактически дано переживание их как противостоящих друг другу, разошедшихся до полярности влечений или устремлений души. И такое противостояние может быть реально же разрешено и снято только благодаря присущему обеим сторонам сродству или однородному существу их.

В самом деле, что значит: добро побеждает зло или победило? А ведь вся задача прогресса и педагогики сводится к достижению и осуществлению такого состояния победы.

Что значит, что доброе стремление победило дурное, злое стремление? Победа, вообще всякая победа, не есть уничтожение врага; ибо уничтоживший сам есть победивший Пирр, потеряв для себя и для мира всю силу уничтоженного и свою силу на его уничтожение.

Победа не есть и подавление врага, ибо по общему закону подавленное не перестает быть, но вымещает свою подавленность на окольных путях. Таково, например, состояние святого Антония, подавленный инстинкт которого вступил на путь болезненного галлюцинирования.

Такова же судьба и всех национальных, религиозных и классовых подавлений.

Победитель тот, кто удесятеряет силы свои силами присоединенного – бывшего врага, ныне друга. Победитель органически (т. е. в форме целесообразного усвоения переходящего в тождество) впитывает, вбирает в себя силу побежденного, сливая ее с собой до полной и окончательной неразличимости.

Такова должна быть политика добра по отношению к злу. Не уничтожение и не подавление дурного стремления и уродливого инстинкта, но одухотворение его через осознание и волевую переработку.

Добро

должно впитать в себя всю силу зла и разбогатеть его силой. Это возможно, конечно, только в том случае, если в добре и зле живет единая общая, хотя и разноформная стихия.

Отсюда наша задача – вскрыть эту стихию и показать эту возможность. История мысли сделала уже немало в этом направлении. Посмотрим же, как может быть решена эта проблема.

Прочтено: 1913 г. 26 февр.

[Лекция 6], часы 11, 12

Нравственное действие и его состав. Ответственность и вина. Проблема свободы воли. Предмет нравственной деятельности

Действие и его предмет

1) Прежде чем идти дальше, подведем итоги добытому. Мы видели, что добро есть объективно ценное состояние души, лично признанное в акте очевидности. (Это состояние души далее характеризуется как совершенная воля, т. е. такая воля, для которой путь добра есть радостно любимый, радостно осуществляемый и единственно возможный путь.)

Нам остается теперь проследить и установить, каков же состав, предмет и направление этого совершенного по воле душевного состояния.

2) Заметим, прежде всего, что всюду, где есть наличность или отсутствие нравственного в широком смысле слова переживания, т. е. всюду, где вообще нравственное измерение дано или осуществляется, – всюду душа сознает себя действующей и могущей нести вину.

В самом деле, мы все знаем это ощущение вины, сопровождающее столь часто наши переживания. Вина же состоит в теснейшей связи с действием.

а) Вина может быть налицо только у того, кто действует. Тот, кто сознает себя совсем и ни в каком отношении не действовавшим, не может ни быть виноватым, ни сознавать свою вину.

Действием в нравственном отношении следует называть всякую лично направляемую затрату душевной энергии. Там, где нет душевной энергии вообще – там, как мы уже показали, вообще нельзя говорить об этике и этическом измерении. Где нет души – нет добра и зла, ни вины, ни нравственности. Вещи не могут нести вину и быть порочны.

Далее должен состояться некоторый акт душевной жизни, некоторая затрата душевной энергии¹⁴⁰; где этого нет, там вообще нельзя говорить ни о жизни души, ни о состоянии души, ни о каком бы то ни было свершении или деянии и, следовательно, нельзя говорить и о нравственном свершении и деянии.

Однако не всякое душевное свершение, не всякий душевный акт, не всякая затрата душевной энергии дает возможность вины. Необходимо, чтобы это совершение переживалось субъектом как лично им направляемое. И на этом и лежит центр тяжести.

Бывают в душе нашей переживания, в коих мы совершенно и никак не являемся направляющим субъектом. Бред больного, состояние прогрессивного паралича, высокая степень опьянения. Здесь нет ни сознания, что «я действую», ни фактического личного действования. Тут в человеке «действуется» само; в нем происходит и совершается нечто помимо его сознательного участия, без спросу у него, независимо от его личного направления.