ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ
Шрифт:
Единство божественной и человеческой природы, человек в своей всеобщности есть мысль человека и в себе и для себя сущая идея абсолютного духа. Эта идея и объективность бога реальна сама по себе уже в том процессе, в котором снимается инобытие, а именно во всех людях непосредственно: «Из кубка всего царства духов пенится для него бесконечность» (102). Боль, которую конечное испытывает в этом своем снятии, перестает быть болью, так как благодаря этому оно возвышается до момента в процессе божественного.
«Не для того ль нас мучит эта боль, чтобы умножить нашу радость?» (103) Однако здесь, на этой точке зрения, речь идет не о мысли человека. Нельзя также остаться при определении единичности вообще, которая сама опять-таки всеобща и пребывает в абстрактном мышлении как таковом.
YY) Если человеку должно быть дано сознание единства божественной и человеческой
Сознание абсолютной идеи, которую мы имеем в мышлении, должно, следовательно, возникать не для точки зрения философской спекуляции, спекулятивного мышления, а в форме достоверности для людей вообще; не так, чтобы они мыслили, усматривали и познавали необходимость этой идеи, - речь идет о том, чтобы она была для них достоверной, то есть чтобы эта идея, единство божественной и человеческой природы, стала достоверностью, чтобы она обрела для них форму непосредственного чувственного созерцания, внешнего наличного бытия, короче, чтобы эта идея предстала как видимая и воспринимаемая в мире. Таким образом, это единство должно быть дано сознанию в совершенно временном, совершенно обычном явлении действительности, в одном этом человеке, в «этом», который в то же время сознавался бы как божественная идея, не только как высшая сущность вообще, но как высшая, абсолютная идея, как Сын Божий.
Божественная и человеческая природа в одном - это жесткое, трудно постигаемое выражение; но надо забыть о представлении, которое с ним связывают; при этом следует мыслить духовную сущность. В единстве божественной и человеческой природы исчезло все, что принадлежит внешней партикулярности, исчезло конечное.
Субстанциальное единство божественной и человеческой природы, осознаваемое человеком, состоит, в том, что человек выступает для него как бог, а бог - как человек. Это субстанциальное единство есть в-себе[-бытие] человека; но, поскольку это в-себе[-бытие] есть для человека, оно находится по ту сторону непосредственного сознания, обычного сознания и знания; поэтому оно должно стоять по ту сторону субъективного сознания, которое ведет себя как обычное сознание и определено как таковое.
В этом причина того, что человек, в котором явлено единство божественной и человеческой природы, должен выступать для других как отдельный, исключающий остальных человек, не как все они, отдельные, а [как] Один, от которого они отделены, отличены, который уже выступает не как в-себе[-бытие], находящееся по ту сторону, а как единичность на почве достоверности.
Речь идет об этой достоверности и созерцании, а не только о некотором божественном учителе, и уж подавно не только об учителе морали, но также и не просто об учителе, возвестившем эту идею; речь идет не о представлении и убеждении, а о непосредственном присутствии и достоверности божественного, ибо непосредственная достоверность присутствия есть бесконечная форма и образ, каким является «есть» для естественного сознания. Это «есть» стирает всякий след опосредствования, оно -последняя вершина, последняя световая точка, которая привносится. Всякому опосредствованию через чувства, представление, основания недостает этого «есть», и оно возвращается только в философском познании посредством понятий, в элементе всеобщности.
Божественное не может быть постигнуто только как всеобщая мысль или как нечто внутреннее, только в-себесущее; объективацию божественного нельзя понимать лишь как такую, которая есть во всех людях, - в этом случае она рассматривается- лишь как множественность духовного вообще, и в ней не содержится развитие, происходящее б самом абсолютном духе, которое должно продолжаться вплоть до формы «есть», до непосредственности.
Единый иудейской религии дан в мысли, а не в созерцании, именно поэтому он не стал духом. Завершение до духа означает именно субъективность, которая бесконечно полагает себя в нечто внешнее и возвращается к себе из абсолютной противоположности, из явления, доведенного до самой крайней формы.
Принцип индивидуальности присутствовал, правда, уже в греческом идеале, но здесь недоставало именно этой в себе и для себя всеобщей бесконечности; всеобщее, положенное в качестве всеобщего,
Тот индивидуум, который для других есть явление идеи, предстает теперь как этот единственный, не как несколько, ибо в нескольких [индивидуумах] божественность становится абстракцией. Несколько - это дурной избыток рефлексии; избыток, потому что это противно понятию индивидуальной субъективности. «Однажды» в понятии означает «всегда», и субъект должен без выбора обращаться к одной субъективности. В вечной идее есть только один Сын, таким образом, абсолютная идея проявляется только в одном, исключающем других. Это завершение реальности до непосредственной единичности есть прекраснейшая точка христианской религии, и абсолютное просветление конечности становится в ней созерцанием.
Это предназначение, что бог становится человеком для того, чтобы конечный дух осознал бога в самом конечном, есть труднейший момент в религии. Согласно обычному представлению, которое мы находим особенно у древних, дух, душа низвергнута в этот мир как чужеродный ей: обитание в теле и замыкание в индивидуальности есть унижение духа. Здесь заключено определение неистинности одной только материальной стороны, непосредственного существования. Но с другой стороны, определение непосредственного существования вместе с тем является и существенным, является последним заострением духа в его субъективности. У человека духовные интересы, он духовно активен, он может ощущать препятствие этой своей деятельности в том, что чувствует себя в физической зависимости от необходимости заботиться о своем пропитании и т. д., он изменяет своим духовным интересам благодаря связанности природой. Однако момент непосредственного существования содержится в самом духе. Это - определение духа развиться до этого момента. Природность - не просто внешняя необходимость, но дух как субъект в своем бесконечном отношении к самому себе имеет в себе определение непосредственности. Поскольку человеку должно открыться, какова природа духа, природа бога должна раскрыться ему в полном развитии идеи, в ней тоже должна быть налицо эта форма, а это и есть форма конечности. Божественное должно явиться в форме непосредственности. Это непосредственное присутствие есть лишь присутствие духовного в духовном, образе, который является человеческим образом. Ни в каком другом образе это явление не будет истинным, как, например, явление бога в виде огненного куста и т. п. Бог выступает как единичная личность, с ее непосредственностью связана вся физическая нужда.
В индуистском пантеизме имеет место бесчисленное множество воплощений, так как субъективность, человеческое бытие есть лишь акцидентальная форма, в боге она лишь маска, которую принимает субстанция и которую она случайным образом меняет. Но бог как дух содержит в себе момент субъективности, единичности; его проявление поэтому также может быть только чем-то единичным, происходящим лишь однажды.
Христос Назван в церкви богочеловеком - это невероятное соединение полностью противоречит рассудку; но в нем человеком было осознано и стало достоверностью единство божественной и человеческой природы, было осознано, что инобытие, или, как это еще называют, конечность, слабость, ветхость человеческой природы, не является несовместимой с этим единством, подобно тому как в вечной идее инобытие не наносит никакого ущерба единству, каковое есть бог.
Таково то невероятное, необходимость чего мы видели.
Тем самым положено, что божественная и человеческаяприрода в себе не являются различными. Бог принял человеческий образ. Истина в том, что есть только один разум, один дух, что дух, как конечный, не имеет истинного существования.
Показана существенность образа явления. Так как это - явление бога, то оно существенно для общины.
Явление есть бытие для другого, это другое есть община.
Это историческое явление может, однако, рассматриваться двояким образом. Во-первых, оно может рассматриваться как человек в соответствии с его внешним положением, как он выступает в качестве обычного человека для иррелигиозного рассмотрения. И во-вторых, сообразно рассмотрению в духе и духом, проникающим в его истину, потому что он несет в себе бесконечное раздвоение, эту боль, которая хочет истины, он есть потребность в истине и должен и хочет иметь достоверность истины. Таково истинное рассмотрение в религии. Эти две стороны здесь следует различать, а именно непосредственное рассмотрение и рассмотрение посредством веры.