Философия с шуткой. О великих философах и их учениях
Шрифт:
— Что ты делаешь? — спросили зеваки.
— Пытаюсь привыкнуть к тому, что люди, у которых я прошу подаяния, превращаются в статуи, — объяснил философ.
Когда у Диогена спросили, отчего люди охотно подают милостыню нищим, но не спешат помогать деньгами бедным философам, он ответил так:
— Любой из нас боится в один прекрасный день оказаться нищим, но мало кто способен вообразить себя философом.
Как-то
— Берегись!
Киник удивился:
— Теперь-то зачем? Или ты собираешься ударить меня снова?
Однажды Диоген попал в плен к чужеземцам и оказался на невольничьем рынке. Когда надсмотрщик спросил у философа, что тот умеет делать, Диоген ответил:
— Я умею повелевать. Посмотрим, не захочет ли кто-нибудь купить себе хозяина.
Увидев, как один юноша зарделся от смущения, Диоген похвалил его:
В добрый час, отрок, то цвет добродетели.
Когда у Диогена спросили, какой зверь кусается больнее всего, он ответил:
— Из диких — клеветник; из домашних — льстец.
Диоген полагал, что общественные устои искажают человеческую природу. Рассказывали, будто он имел привычку средь бела дня бродить по Афинам с зажженным фонарем в поисках человека. Однажды философ принялся кричать:
— Люди! Люди! — А когда вокруг собралась толпа, презрительно поморщился: — Я звал людей, а не отбросы.
Диоген, как мы знаем, жил в бочке. Когда на Коринф наступало войско Филиппа Македонского и в городе поднялась паника, философ принялся с грохотом катать свою бочку по улицам. Когда у него спросили, что он творит, Диоген ответил:
— Да вы все носитесь как угорелые, вот мне и стало неловко просто так сидеть.
— У тебя нет ни семьи, ни слуг, — посочувствовал кто-то Диогену. — Кто пойдет за твоим гробом?
— Тот, кто захочет прикарманить мои пожитки, — ответил Диоген.
О смерти Диогена говорят разное. По одной версии, он погиб от укуса шмеля, по другой — его разорвали собаки. Кое-кто утверждает, будто философ умер по собственной воле, перестав дышать. Легенда гласит, что перед смертью он произнес:
— Бросьте мое тело собакам, мы с ними друг к другу привыкли.
Ученика Диогена Кратета прозвали Входи-Не-Заперто за привычку без приглашения заглядывать в чужие дома, чтобы изречь одну из своих максим. Еще он обожал шататься по домам свиданий, задирая их обитательниц. Девицы, конечно, тоже за словом в карман не лезли. Когда у Кратета спросили, зачем ему это, он ответил:
— Я
4
Оборот речи (лат.).
Диоген Лаэртский рассказывает, что Кратет отличался рассеянностью, часто пропускал мимо ушей слова собеседников и отвечал невпопад. Один из его знакомых в сердцах бросил:
— Ты, Кратет, большой мастер говорить, но не то, что от тебя хотят услышать.
Когда ученики спросили Кратета, до каких пор будет существовать философия, тот ответил:
— До тех пор, пока ослам будут нужны погонщики.
Войска Александра Македонского разрушили родной город Кратета Фивы. Когда царь спросил философа, хочет ли он, чтобы Фивы отстроили заново, Кратет ответил:
— А зачем? Рано или поздно придет очередной Александр и снова их разрушит.
Красавица Гиппархия, сестра ученика Кратета Метрокла, безумно влюбилась в учителя своего брата. Философ был некрасив и горбат, но девушку это не остановило. Эта удивительная пара не признавала никаких норм приличий (например, предавалась любви в людных местах) и часто шокировала публику вызывающим поведением и хлесткими речами. Однажды Гиппархия спросила Феодора:
— Ты стал бы осуждать человека, который сделал с тобой то, что ты сам мог бы с собой сделать?
— Конечно нет, — ответил Феодор.
— В таком случае, — заявила Гиппархия, — ты не станешь осуждать меня за то, что я собираюсь сделать.
И влепила Феодору пощечину.
Киники были аскетами и не брезговали просить подаяния. Один из них обратился к царю Антигону:
— Дай мне хотя бы драхму.
— Я был бы рад, да не могу, — ответил Антигон. — Дав тебе всего одну драхму, я уроню свое царское достоинство.
— Так дай мне три драхмы.
— Но, взяв их, ты уронишь свое достоинство философа.
Философы Мегарской школы, основанной Евклидом Мегарским (которого не стоит путать со знаменитым математиком), были последователями Сократа и Парменида и уделяли особое внимание логике. На отсутствие чувства юмора мегарцы обыкновенно не жаловались. Один из них невзначай поинтересовался у стоика Зенона, перестал ли тот бить своего отца. Бедолага Зенон оказался в весьма щекотливом положении: скажешь да, получится, что ты бил его раньше, ответишь отрицательно — признаешь, что не перестал.