Философия в будуаре

Собчак Ксения Анатольевна

Собчак: Сейчас я – упорная девушка – изящно поменяю тему. Расскажите-ка, Александр, о своих манках.

Цекало: Манках для чего?

Собчак: Не для птичек, естественно, для девушек. У каждого мужчины – особенно такого интересного, как вы, – есть арсенал приемов, которые он использует для завоевания девушек. Кто-то начинает, например, рассказывать анекдоты, острить и каламбурить, потому что знает: разговорный жанр – это его сильная сторона. Кто-то играет на гитаре или фокусы смешные показывает. А кто-то в театр девушку ведет. А какие манки у вас – популярность, материальная составляющая?..

Цекало: Ой, я не знаю. Я уже слишком взрослый дядечка, чтобы

показывать эти фокусы.

Собчак: Слушайте, у вас же еще не климакс. Эта история актуальна в любом возрасте. Вот я, например, никогда не выбрала бы в качестве площадки для завоевания мужчины дискотеку, потому что знаю, на дискотеке у меня шансов нет никаких – танцы в клубе – это не моя история. Мне нужно темное тихое место и два часа времени, задушевный разговор, алкоголь, колбаска...

Соколова: А мне – прямой eye contact с жертвой. Я – королева eye contact!

Цекало: Ну вы сейчас начнете глумиться...

Соколова: Очень возможно, вы такой серьезный сидите. Давайте мы вас развеселим, нальем что-нибудь.

Цекало: Знаю я вас и как вы ваши манки заряжаете.

Соколова: Вполне нехитрые. Стаканчик красненького, скабрезная шутка, ласковый взгляд... А у вас – у вас какие?

Цекало: Популярность я не использую. Мне 46 лет.

Соколова: Да ладно!

Цекало: Да, и я разное повидал. У разных людей в разное время наступает такой момент, когда человеку никакие манки не нужны, а если они есть, он не хочет их применять, потому что это будет нечестно – это будет охота, а ее не хочется, хочется увидеть кого-то, для кого ни достаток, ни популярность, ни вес, ни рост не имеют значения. Я сейчас говорю очень банальные вещи, и, наверное, многие известные люди, которые давали вам интервью, уже скулили подобным образом...

Соколова: Да у нас тут вообще один бесконечный скулеж! «Я пожилой человек, все знаю, все видел...» Фоменко вот тоже говорил: я старый, никто не дает, в общем, кокетничал. Васильев Андрей туда же, мол, я старенький, от женщин активных устал. Ладно, оставим манки, продолжим про комплексы. Скажите, Александр, вам случалось самоутверждаться за счет женщины?

Цекало: Мне кажется, каждый мужчина всю жизнь самоутверждается за счет женщины. Вся жизнь – это покорение.

Соколова: Любой мужчина?

Цекало: Для любого мужчины покорение женщины это элемент самоутверждения.

Соколова: Но человек, за счет которого кто-то самоутверждается, всегда страдает.

Собчак: Самоутверждение – это попытка выглядеть лучше в собственных глазах за счет кого-то. Чтобы самому таким образом возвыситься, нужно унизить...

Цекало: По-моему, не совсем так. Помните кино «Список Шиндлера»? Когда Шиндлер объясняет, почему нужно заплатить деньги, чтобы из лагерей отпустили несколько сот евреев. Его собеседник спрашивает – зачем тебе это? Какие основания? А для Шиндлера этот жест – императорская привилегия. Он смотрит на себя в зеркало, ищет лики римских императоров и понимает, что, спасая евреев, он самоутверждается за их счет. То есть он над ними возвысился, сохранив им жизнь. И это хорошая форма самоутверждения.

Соколова: Во-первых, прекрасен переход от женщин к обреченным на смерть евреям. Иногда действительно прослеживается что-то общее. Особенно в отечественной культуре. Во-вторых, прежде чем Шиндлер начал спасать евреев, он заработал денег на системе, которая стала их уничтожать.

Цекало: Мы все существуем в той или иной системе. И большинство наших шагов, как правило, действительно продиктованы какими-то радостями или комплексами, оставшимися с детства. Получив

этот опыт, мы взрослеем, обзаводимся манками и со всем этим сложным инструментарием приближаемся к другому человеку. Да, мы стараемся самоутвердиться – часто за счет унижения или подавления. Но не всегда. Если человек умен, если ему доступно благородство и сострадание, он в конце концов понимает, что секрет счастья – это не топтать другого, а самому научиться приносить жертву – финансовую, временную, любую. Когда не покоряешь человека, а просто спокойно понимаешь, что сделал хорошее дело и тебе за это ничего не надо. Это тоже элемент самоутверждения. И в этом ничего дурного нет. У меня был такой случай. Я увидел по телевизору, что человек попал в аварию, просили помочь. Я взял и помог, абсолютно анонимно. А потом девочка, которой я помог, меня нашла, меня кто-то сдал – было ужасно приятно. Девочке было 16 лет, ее сбила машина, ей выбило все зубы. И я вдруг представил себе эту девочку, и как ее в школе заклюют.

Соколова: Вспомнили себя?

Цекало: Отчасти. Хотя зубы у меня, к счастью, были. Эта девочка пришла с мамой и показала новые зубы, которые ей вставили. Было очень приятно. И я могу честно признаться, что помог девочке не только чтобы сделать доброе дело, но и чтобы посмотреть на себя со стороны.

Соколова: Вам вообще свойственно проявлять великодушие?

Цекало: Я несколько раз в жизни «страданул» и теперь очень закрыт. Было несколько историй, после которых я не просто закрылся, но построил железные ворота – такие как в гаражах.

Соколова: Вас часто обижали в жизни?

Цекало: Не думаю, что чаще, чем других. Зависит, как к этому относиться. Я, например, недавно кундалини-йогой заниматься начал. Это жесткая, довольно тяжелая форма йоги.

Собчак: В плане физических нагрузок?

Цекало: Там есть элемент преодоления и истязания. Момент преодоления боли и дискомфорта, который возникает во время физического упражнения. Ты подавляешь в себе это, и после медитации наступает состояние, при котором, если кто-то, например, извне на тебя набрасывается с плохими новостями, ты спокойно говоришь: все в порядке, сейчас разрулим.

Собчак: Меня в вас, Александр, вот что удивляет. Мы с вами оба в шоу-бизнесе. Вы – артист. Сейчас вы не даете концертов, не снимаете клипов. Вы занимаете высокую менеджерскую должность и ведете некоторые передачи. Но артист – это же безумно тщеславный человек. Чем вы теперь кормите ваше тщеславие?

Цекало: Я понял замечание. Безусловно, выскоблить из себя человечка, который сидит внутри и болезненно жаждет внимания к себе при выходе на сцену, практически невозможно. Для кормежки этого ненасытного капризного гнома, который звенит бубенцами и больно бьет по внутренним органам, необходимы растущие популярность и слава. Это – родом из детства. Но, как мне кажется, я оптимизировал процесс. Эта тварь меня больше не кушает. Есть ТВ-программы, которые я веду. Я играю спектакль с Гришковцом, и это для меня громадная отдушина. Это не средство заработка. Это идет на корм тому, который внутри.

Соколова: И что, вам удалось его как-то утихомирить?

Цекало: Он стал маленький, раньше был больше. Занимал почти все тело. Сейчас сидит где-то между левой почкой и селезенкой, в кишках засел Первый канал. Под печенью – Гришковец, под сердцем – дама сердца. Моя жена. Любимая. Я недавно женился.

Собчак: По-моему, в этой анатомии Первый канал занимает куда больше места, чем любимая.

Цекало: Возможно. Но постепенно баланс перераспределяется. Даже ворота стало можно слегка приоткрыть.