Философия войны
Шрифт:
Конечно, американцы никогда нас в НАТО не примут. Но сам жест — просьба о вступлении — очень важен. Это важнейший знак Европе. На мой взгляд, Россия может очень много приобрести в экономике, технологиях, политике, реализуя дипломатический, стратегический, позиционный потенциал своего географического местоположения. Мы могли бы служить, грубо говоря, «разводящими» между Азией и Европой, поставлять оборонные технологии и туда, и туда. Нам нужна не новая закрытость, а открытость, но не абсолютная — всему и всем, — а относительная, избирательная.
На этом пути у нас есть две смертельные ловушки — глобализм и национализм. Глобализм уничтожит нашу самобытность, нашу цивилизационную идентичность. Но не менее опасна и другая крайность: если мы объявим возврат к полной автаркии — которой
Без внешней помощи, в том числе и военно-стратегической, восстановления стратегического суверенитета в новых условиях мы ни за что не добьемся. Но надо очень внимательно и избирательно выстраивать модель этого сотрудничества.
В данных условиях евразийское стратегическое мышление и, в частности, реализация договора о коллективной безопасности стран СНГ приобретают ключевое значение. Идя по этому пути, мы могли бы придать военной реформе, всему военно-техническому сотрудничеству с зарубежными партнерами созидательное направление — прозрачное и конструктивное, приносящее стране колоссальные политические, экономические и стратегические дивиденды.
Ечеб ПАВЛОВСКИЙ:
— В мире воюют сразу несколькими видами вооружений, несколькими поколениями вооружений, и даже классическое ОМП, оказывается, — не последнее. Буш проявил правильное чутье, сказав, что вашингтонский снайпер — новая форма вооруженного террора. То же самое и взрывы в Индонезии, в Йемене. Перед нами своего рода новое, дешевое комбинированное ОМП. Его комбинированность существует как на уровне применяющего, так и на уровне поражаемой цели: применяющий оружие сам является его важной составной частью, увеличивающей вред и шок удара, а поражаемый испытывает поражение, как правило, не от локального удара, а через сети коммуникаций, включая информационные, политические и финансовые.
Комбинированное оружие располагает рядом свойств — например, вести одновременно несколько войн на разных территориях, в том числе против тяжеловооруженных держав. Но еще хуже, что это дешевое оружие. Уже гитлеровские блицкриги были комбинацией военных и информационно-политических ударов, часто недорогой. При штурме Бельгии немцами в 1940-м группа из 80 планеристов предрешила захват мостов и фортов и тем самым падение Бельгии, прорыв к Дюнкерку, едва не завершившийся пленением английских войск. Но сегодня на любом средиземноморском курорте вы найдете куда большее число дельтапланеристов, чем 80.
А кто такие террористы? Дешевые ландскнехты, численность и среда которых непрерывно растут и склонность подражать которым — тоже. Любое руководство по экологическим угрозам, справочник по выживанию, учебник по современной экономике — все они могут стать «поваренной книгой террориста».
Атаки на Бали, Вашингтон и Хельсинки для нас не повод к злорадству. Вспомним о собственной коммуникативной уязвимости — современные массовые коммуникации — единственное, что у нас на передовом уровне. Мы — небогатое общество, располагающее скромными ресурсами, зато живем информационной жизнью «не по средствам». Это делает нас особенно уязвимыми для психических атак террористов. А много ли надо для угрозы современным коммуникациям?
Атаки террористов все чаще рассчитаны, как удар по экономике. Недавние взрывы на Бали нанесли тяжкий, долговременный удар по ориентированной на туризм экономике Индонезии. Нельзя исключить, что в будущем аналогичные атаки могут прямо заказываться террористам вашими конкурентами.
Наше чувство справедливости сегодня часто и законно оскорблено односторонними действиями на мировой арене. Но есть ли у мирового сообщества сегодня дееспособные альтернативы? Гражданам США и Израиля, во всяком случае, пока не ясна реальная альтернатива превентивным действиям явочным порядком.
В современном мире удар может быть нанесен миролюбивым правительством, не питающим агрессивных намерений по отношению к стране—объекту удара. Например потому, что на вашей территории — с их точки зрения — размещена часть инфраструктуры противника. Избежать удара можно только:
а) подавив террористическую структуру у себя дома;
б) будучи способным нанести ответный удар.
В близком будущем выделится группа стран, которые способны проконтролировать возникновение
Я убежден, что в наступающей эпохе служба в армии и гражданство будут тесно взаимообусловлены, они не будут достоянием кого угодно. Нельзя будет считаться гражданином и иметь право выбирать руководство страны, не пройдя службы в армии, живя чужаком. (Исключения возможны, но только «штучные», связанные с особыми заслугами и достоинствами гражданина.)
Война — это наименее разрушительная из форм применения физической силы там, где проблема иным способом неразрешима. Война не увеличивает, а экономит насилие в человеческом обществе, она «убийственно рентабельна». Именно поэтому, кстати, война не дает права на военные зверства, как хирургия не дает права на садизм. Войны неизбежны, пока бездействующее старое международное право не будет восстановлено — но уже на базе новой расстановки сил. Отсюда прямая необходимость для России входить в клуб мировых лидеров, способных подавить терроризм на своей территории и поэтому имеющих право преследовать его вне национальных границ.
— Бесспорно, необходим новый взгляд на НАТО с учетом принципиально новой геополитической реальности. На Китай ведь мы не смотрим с позиции 1969 года. Идеализировать западноевропейцев и американцев глупо, но так же вредно демонтировать их. Конечно, в отношениях с посткоммунистической Россией они исходят из своих национальных интересов, а ныне еще и пользуются нашей слабостью. Но это естественно с точки зрения геополитики. Жизнь мирового сообщества всегда была жестока. За место под солнцем нового мира надо бороться. И, чем скорее наше общество осознает жизненную необходимость для России играть на международной арене по иным правилам, нежели до 1991 года, тем более благоприятные позиции нам удастся занять в новой конструкции мироустройства. Да, эти правила выработаны не нами, но сама советская элита виновата в крахе державы, бездарно распорядившись после 45-го года уникальным историческим шансом. Новый внешнеполитический курс Президента, к сожалению, понят сегодня далеко не всеми.
— На мой взгляд, современным российским военным нужен новый кругозор. В значительной степени, планетарный. Нам нужно сформировать новое военное самосознание. Интересы России меняются. Они иные, чем были двадцать лет назад. И очень важно, чтобы наш армейский корпус учился мыслить категориями геополитики, понимая контуры нового мира.
— Тем самым офицерский корпус России, ее генералитет мог бы участвовать в принятии решений. В чем состоит, на мой взгляд, главное противоречие переходного периода к системе ограниченных суверенитетов, к формированию глобальной системы принятия решений? Его можно назвать «бунтом традиций». Наиболее политически ангажированный бунт традиций концентрируется сегодня, на мой взгляд, в исламизме. Я полагаю, что в начале XXI века политический исламизм играет ту же роль, которую в конце XIX — начале XX века играл мировой коммунизм. Логика мирового коммунизма была такова: мы требуем более равных условий для бедных классов. Вы, богатые, должны поделиться. Главное сегодняшнее требование исламистов: мы требуем лучших условий для бедных народов. Вы, богатые народы, должны поделиться. К этому добавляется бунт против космополитической культуры, размывающей понятия добра и зла. И понятно, что борьба с политическим исламизмом будет значительно более тяжелой, нежели борьба с мировым коммунизмом. Решение этой проблемы только путем военного подавления невозможно. В свое время Бисмарк запретил социал-демократическую партию Германии. Через пятнадцать лет запрета выяснилось, что число голосующих за нее людей увеличилось в два с половиной раза. После этого великий Бисмарк расписался в крахе своей политики, разрешил социал-демократическую партию и ушел в отставку.