Философия войны

Дугин Александр Гельевич

Наша государственность более 10 лет была в состоянии очень сложного переходного периода: советская государственность отошла в прошлое в результате жесточайшего кризиса, на смену ей пришла российская. И в этих условиях армия, взять хотя бы

Черноморский флот, столкнулась и продолжает сталкиваться с самыми невероятными вещами. Можно согласиться и с тем, что у нас в России реформами занималась группа политиков, которые полагали, что Россия должна в максимальной степени отказаться от собственного суверенитета, и которые, по сути дела, мечтали об оккупации России более «цивилизованными», с их точки зрения, странами. До сих пор вспоминаю плакаты «Демократического выбора России» 1993 года, преисполненные презрения к избирателям: мол, вам нечего делать, проголосуете за нас. Сейчас даже у этих людей произошла

серьезная трансформация взглядов. Те люди, которые выступали с позиций смердяковщины: «Все у нас заведомо плохое», и которым мы в свое время твердили: «Вы до тех пор не сможете получить поддержку народа, пока не поймете, что живете не в «этой», а в нашей стране, и до тех пор, пока не поймете, что слово «русский» — не плохое, а хорошее». Сегодня они уже говорят иначе. Тот же господин Чубайс является ярким примером подобной трансформации в направлении либерального патриотизма. Но наследие этой позиции, безусловно, осталось.

Как только мы сумели стабилизировать нашу новую российскую демократическую государственность, обнаружилось, что в мире прежнее понимание суверенитета уходит в прошлое. Я участвовал в десятках международных конференций, многие из которых проходят как бы на двух уровнях — госчи-новников и общественности. Так вот на общественных конференциях последние пять лет проблема суверенитета является центральной, международное гражданское общество требует ограничения государственного суверенитета для решения самых разных проблем, терзающих человечество. Ведущие страны мира тоже активно участвуют в построении новой международной системы ограниченного суверенитета.

Вся система существующих международных институтов раньше была построена, исходя из двупо-лярности мира и, между прочим, из признания ограниченного суверенитета большинства восточноевропейских стран («доктрина Брежнева») в виде вхождения в так называемый Варшавский договор. Если вы помните, министр обороны стран Варшавского договора имел двойное подчинение. С одной стороны, он подчинялся собственному Генсеку, а с другой — министру обороны СССР. Об ограничении суверенитета мы можем говорить и в случае «фин-ляндизации», когда страны — неучастники блоков тем не менее теряли часть собственного суверенитета. Единственно суверенными оставались СССР и США как сверхдержавы. Иными словами, двуполяр-ность мира была этапом в развитии человечества.

Сейчас де-факто мы перешли к однополярности. Кто-нибудь может внятно объяснить, почему не будет построен однополярный мир? В свое время Булгаков сказал так: котел, в нем вода, под котлом — огонь, по воде бродят пузырьки... Почему вы думаете, что вода не закипит? То же самое здесь. Мы имеем глобальную экономическую систему, в которой состояние нашего кошелька зависит от того, как пройдут выборы в Бразилии или Венесуэле. Создана мировая информационная система, мировая культура. Сегодня на дискотеках в Москве, Питере, Шанхае, Лос-Анджелесе, Берлине, Лондоне будут танцевать примерно под одну музыку. Люди пойдут в кинотеатры на одни и те же фильмы.

Создана глобальная экономическая система, мировая культурно-информационная сеть. Естественно, для регулирования этих процессов нужен глобальный механизм принятия политических решений. По сути дела, мировое правительство. И мы живем с вами в интереснейшую эпоху формирования мирового правительства, которому, естественно, будут подчинены в той или иной степени и суверенитеты отдельных стран. Это будет сложная система. И она будет построена не сразу. Видимо, мы вошли в период становления этого мирового правительства, который продлится, может быть, пару десятилетий. Ряд стран будет при этом настаивать на большей степени своего суверенитета, часть — на меньшей. Но за суверенитет, между прочим, приходится платить. Поэтому разные народы будут самоопределяться по-разному.

Мы, действительно, еще не определились. Еще не создана сама система новых мировых отношений. Мы находимся в переходном периоде. Отсюда — неясность функционирования армии, непонимание, зачем она нужна.

Считается, что многие русские обладают неким имперским сознанием. И под словом «империя» я никогда не подразумевал ничего плохого. Мне кажется, империя — весьма хорошее государственное устройство, при котором различные этнические группы не дерутся

друг с другом, а подчинены центру, скажем, римскому сенату. И когда начинаются межнациональные разборки, Рим просто присылает центурию или пол-легиона, виновные наказываются по закону, и на этом смута заканчивается. Очень хорошая система. Граждане при этом, между прочим, могут свободно передвигаться по всей территории империи, а их права гарантируются имперским правительством. Мы хотели создать советскую империю — не получилось, эта империя рухнула. И не нужно теперь пытаться на ее руинах строить бледную копию — евразийскую. Нужно участвовать в создании мировой. Тем более что она практически неизбежна. А если она не состоится, мир погрузится в состояние страшного хаоса и всеобщих войн.

Поэтому Россия должна участвовать в создании однополярного мира. Этим полюсом, конечно, не должны быть одни Соединенные Штаты. В этом мире должен существовать механизм принятия решений (консенсус), подобный существующему в Европейском союзе. И Россия должна быть одним из самых сильных государств в этом мире. Россия должна быть одной из самых могущественных партий в мировом коалиционном правительстве. Соответственно, для этого нужно много и много работать.

В условиях перехода к мировому правительству с ограниченным несимметричным суверенитетом проясняются функции нашей армии. Первую функцию несут Ракетные войска стратегического назначения, которые позволяют нам сохранить некий «корень» суверенитета и добиться того, что без нашего руководства на нашей территории не будут размещаться иностранные войска. И хотя многие говорят о том, что значение РВСН снижается ввиду того, что ядер-ное оружие никогда не будет применено, я считаю, что Россия на самом деле была очень близка к решению о применении ядерного оружия в 1999 году. Если бы пал Дагестан, вслед за этим, как карточный домик, посыпались бы другие северокавказские режимы, и образовалось бы мощное мусульманское государство во главе с Басаевым и Хаттабом, то с большой вероятностью, в условиях слабости тогдашней армии, руководство России было бы вынуждено применить тактическое ядерное оружие. Большинство специалистов сегодня считают, что в ближайшие десять лет вероятность применения ядерного оружия в локальных конфликтах составляет более 50 процентов. Поэтому проблема применения ядерного оружия по-прежнему является не только теоретической проблемой.

Вторая функция армии — участие в интенсивных и быстротекущих локальных конфликтах типа «Бури в пустыни», операции ВС США в Афганистане.

Третья важнейшая составляющая — участие в локальных конфликтах низкой интенсивности (например, курдский, чеченский и т. д.). Таких конфликтов на сегодня в мире больше сотни.

И четвертая функция — участие в военно-техническом сотрудничестве, в том числе в рамках международных миротворческих операций. Что подразумевает не только поставки оборудования, но и обучение специалистов. У нас великолепная военная школа. И обучение спецов, поставка военных технологий, технологий управления, проведение совместных учений — это на самом деле очень важный процесс формирования единого мирового правительства, инструмент принуждения к исполнению его воли.

В мире еще будут внимательно изучать наш опыт войны в Чечне. Он уникален. Почему слабая армия, которая неоднократно предавалась высшим государственным руководством, стала побеждать? Путин сделал главное: власть перестала предавать свою армию. Это самый главный урок Чечни.

Игорь ЯДЫКИН:

— Почему все видят процесс, но не верят в построение однополярного мира? Мир, по замыслу Божьему, не может быть однополярным. Даже нынешний строится на противопоставлении «добра» «злу» в виде сначала СССР, затем мирового терроризма, стран-изгоев и т. д.

Александр ДУГИН:

— Есть разные философские модели устройства мира. Двухполярный мир можно представить себе, как плюс и минус, однополярный — как центр и периферию.

Сергей МАРКОВ:

— Любой конфликт может быть перемещен внутрь. Например, конфликт между консерватизмом и либерализмом может продолжаться и внутри однополярного мира. И не надо интерпретировать замысел Божий — его, скорее, надо пытаться познать.

Александр ДУГИН: