Философский дневник

Толстой Лев Николаевич

толстовской критики всегда было направлено против куль-

турного строя. Эти толстовские оценки также победили в

русской революции, которая возносит на высоту представи-

телей физического труда и низвергает представителей труда

духовного... Поистине Толстой имеет не меньшее значение

для русской революции, чем Руссо имел для революции фран-

цузской. Правда, насилия и кровопролития ужаснули бы

Толстого, он представлял себе осуществление

своих идей

иными путями. Но ведь и Руссо ужаснули бы деяния Робес-

пьера и революционный террор. Но Руссо так же несет от-

ветственность за революцию французскую, как Толстой за

революцию русскую. Я даже думаю, что учение Толстого

было более разрушительным, чем учение Руссо»*.

В ходе работы над «Кругом чтения» и особенно над пос-

ледовавшими затем книгами «На каждый день» и «Путь

* Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 283—284.

10

жизни» Толстой все больше и больше переходил от изрече-

ний «мудрых людей» прошлых эпох к своим собственным

высказываниям, обращался к своим дневниковым записям, мыслям, высказанным в письмах. Если в «Мыслях мудрых

людей», этом начальном этапе работы, было всего несколько

собственно толстовских мыслей, то в книге «Путь жизни», конечном результате работы писателя в этом жанре, кар-

тина прямо обратная: всего несколько изречений других

писателей, а все остальное принадлежит Толстому.

Эта тенденция к «обезличиванию» мыслей отражает ос-

новную направленность работы Толстого последнего деся-

тилетия жизни — достижение органического синтеза заим-

ствованной мысли со своей и стремление к утрате автор-

ства, как то случалось в народной литературе, фольклоре.

Дневник, хотя Толстой продолжал его многие десятилетия, стал итоговой вехой на пути развития жанра, разработан-

ного в «Круге чтения».

Размышляя о значении своего Дневника, Толстой за-

писывает 19 марта 1906 г.: «Думал о том, что пишу я в

дневнике не для себя, а для людей — преимущественно для

тех, которые будут жить, когда меня, телесно, не будет, и

что в этом нет ничего дурного. Это то, что мне думается, что от меня требуется. Ну, а если сгорят эти дневники? Ну

что ж? Они нужны, может быть, для других, а для меня

наверное — не то что нужны, а они — я. Они доставляют

мне благо».

Среди множества идей, наполняющих Дневник, особен-

но часто повторяется одна — о том, что жизнь есть благо:

«Жизнь, какая бы ни была, есть благо, выше которого нет

никакого.

Если мы говорим, что жизнь зло, то только в

сравнении с другой жизнью, лучшей или воображаемой. В

жизни может быть зло, а самая жизнь не может быть злом.

Благо может быть только в жизни. И потому нельзя гово-

рить, что отсутствие жизни может быть благо» (21 марта

1902 г.).

Что же такое жизнь? — задается вопросом Толстой и

отвечает: «Жизнью мы называем две вещи: а) наше созна-

ние духовного начала, проявляющегося в мире, и б) на-

блюдаемое нами во времени и пространстве проявление

11

этого начала. В сущности есть только одно первое понятие

жизни, как проявление сознаваемого нами духовного на-

чала. Оно одно действительно. Не было бы его, ничего бы

не было. Из него одного вытекает все, что мы знаем, о чем

бы то ни было; из него же вытекает и второе понятие, в

котором мы приписываем жизни то, чего мы не знаем и о

чем судим только по наблюдению над другими существа-

ми» (17 июля 1903 г.).

Стремясь уяснить себе смысл сказанного, Толстой пы-

тается дать более конкретное определение человеческой

жизни как «расширения сознания». «Жизнь наша представ-

ляется нам расширением своего сознания; в сущности же

нет расширения, а есть уяснение сознания жизни. Жизнь

(Бог) по существу беспредельна и бесконечна, и потому

сознание этой беспредельности и бесконечности есть жизнь

в нас. И закон жизни есть все более и более ясное это

сознание» (7 мая 1904 г.).

Бог и жизнь для Толстого едино. Развивая мысль о бла-

ге жизни, он записывает: «Неверно думать, что назначение

жизни есть служение Богу. Назначение жизни есть благо.

Но так как Бог хотел дать благо людям, то люди, достигая

своего блага, делают то, чего хочет от них Бог, исполняют

Его волю» (8 августа 1907 г.).

Отсюда возникает вопрос об устройстве человеческой

жизни, несправедливости и насилии. «Всякое устройство

основывается на насилии и поддерживается насилием. Ведь

совершенно ясно, что ни на какое устройство жизни все

люди никогда не будут согласны, так что заставить их ис-

полнять установленное устройство можно только насили-

ем, т. е. правом насилия, данным некоторым людям. Уст-

ройство общества, основанное на насилии, имеет целью