Филумана
Шрифт:
А не бросить ли нам ее? Пусть бы лежала, где лежит!…
Но Михаил все катил перед собой постепенно увеличивающийся клубок, и объяснить ему мое предложение не было ни возможности, ни сил. Тем более что клубок рос довольно быстро, и через какое-то время мой супруг все равно не сможет его катить. И бросит.
Возвращение без победы всегда тоскливо, а когда окружающая обстановка еще добавляет тоски, то хочется забыться и отключиться.
Я практически и отключилась. Только удар по голове вывел меня из состояния прострации.
Когда
Но это был странный камень. Он лежал прямо на нашей веревке. Может быть, он нас и остановил? Скатился, да и придавил наше несчастное вервие? Один только вопрос: а откуда он, собственно, скатился?
В меня ткнулась голова Михаила. Я посторонилась, чтобы он сам мог понять причину задержки.
Кажется, понял.
Постучал по моему правому плечу. А это что значит?
Подождал. Уяснил, что я не восприняла его сигнала, потянул меня за правую руку. Предлагает обойти этот валун справа?
Обогнул меня и полез направо. Таким образом получается. что я его правильно поняла.
Я поползла следом, придерживаясь пальцами за неровную поверхность валуна. И, не преодолев еще и метра, ахнула, насколько мне позволял скафандр, и замерла. Потому что рука моя провалилась внутрь. Не в щель, не в трещину, а просто в полость. В пустоту, где не было и намека на твердость камня.
Осторожно потянувшись за своей рукой, я и опомниться не успела, как ухнула в эту полость целиком. И зажмурилась от яркого света. И вскрикнула. Нормально вскрикнула – как обыкновенно и вскрикивают люди, находящиеся в окружении воздуха, а не тонн песка.
Осторожно, через прищуренные веки, взглянула вокруг и убедилась, что попала именно туда, куда так стремилась.
Это была та самая пещерка с плоским дном, в которую меня смог как-то переволочь мой заботливый сынуля и в которой я и очнулась от забытья пустохляби. Единственное отличие – освещенность помещения. На этот раз пещерка вполне обозрима благодаря легкому туманному шлейфу, плавающему под потолком.
Освещение обнажило всю отвратительность этой крохоту-льной пещерки. В предыдущий раз я знакомилась с нею на ощупь, теперь могу не утруждаться вставанием. Голые холодные бугры потолка-свода достаточно хорошо видны и отсюда, с пола.
Вот пол – совсем другое дело! Его теплая гладкость, оказывается, не совсем и ровная. Вернее, она вполне ровная, но вокруг меня. А подо мной она мягко прогибается, повторяя выпуклости тела, как хорошая перина. Потому на этом полу и лежать так приятно.
Сквозь необработанный камень сбоку от меня просунулась голова супруга. Вид у головы был страшноватый – синюшный покров скафандровой пленки своим фиолетово-ртутным отблеском совсем не красил Михаила. То есть красил, конечно. но очень по-своему – делая его весьма похожим на утопленника.
Синюшная морда, проклюнувшаяся
– Тебя не слышно, – сообщила я, переворачиваясь на бочок. И даже прокричала как глухому: – Не слышно!
Как будто он меня мог слышать, по-прежнему пребывая в скафандре.
Тогда, не тратя слов, я просто помахала ему и указала на место рядом с собой: мол, проходи, ложись, будь как дома!
Он понял и тут же влез.
Защитная пленка с него мгновенно исчезла. Почти мгновенно – кажется, на этот раз мне тоже удалось заметить ее возвращение в гривну. А может, показалось?
Муж несколько потеснил меня, устраиваясь, и спросил: – Где мы? В том компьютере, про который ты рассказывала?
– В нем родном! – подтвердила я.
– А зачем он сам к нам пришел? – задал Михаил самый разумный на сегодняшний момент вопрос. – Он же вроде должен нас бояться?
– Должен… – растерялась я.
– А чего ж приперся? Прямо нам в руки. Так спешил, что даже веревку нам придавил!
– Не знаю, – созналась я. И возмутилась: – Могу я что-то не знать? Может, ты сам, для разнообразия, ответишь на какой-нибудь из своих вопросов?
Муж с удивлением взглянул на меня, что заставило меня тут же пожалеть о нелепой вспышке гнева. Сказалось, видимо, напряжение, накопившееся за время путешествия на четвереньках.
– Как здесь хорошо! – с удовольствием выдохнул супруг, переворачиваясь на спину.
Что хорошего можно было найти в этой мерзкой пещерке, я не знала и даже собиралась об этом спросить, но не успела. Восхищенный голос мужа заставил встрепенуться.
– Ух ты! Какие огоньки! —радостно завопил он. – И мигают! И ползают!
Таким глуповато-восторженным я супруга еще не видела. Он тыкал пальцем в потолок, суча ногами.
Мне из положения «лежа на боку» в потолок было посмотреть нелегко, я чуть не вывернула шею, следя за его пальцем. Но оно того стоило.
Грубый каменный купол над нашими головами исчез. Стенки его остались, а середина будто была аккуратно вырезана.
И в этой квадратной дырке висел мягкий зеленый полумрак, расцвеченный праздничными, прямо новогодними огоньками Они действительно двигались, приветливо помигивали, улыбчиво переливались всеми цветами радуги – Это и есть компьютер? – с трепетом в голосе поинтересовался Михаил. Ясно было, что на такую красоту у него просто рука не поднимется.
Ох уж эти мужчины! Ради новой игрушки они готовы забыть все на свете!
– Если это и компьютер, – осторожно сказала я, – то как с ним обращаться, я не знаю. И кстати!… – Мне пришла вдруг в голову мысль, от которой я даже подпрыгнула. И вновь перевернулась на бок, пристально глядя на мужа. – А ведь этил огней до твоего прихода здесь не было! Не ты ли их заставил появиться?