Филумана
Шрифт:
– Ну и где ваша деревня? – обреченно спросила я.
Говорун смотрел непонимающе.
– До-мой! – приказала я.
Говорун закивал головой, но на всякий случай переспросил: – Шаце-мой-до-хер?
– Вот именно туда, – горестно вздохнула я.
Деревенька оказалась еще та! Такой убогости и нищеты я и представить не могла. Вернее, представить все можно, но жить-то как тут? Не дома, даже не землянки – норы. Вот и все жилье.
Горестная весть разнеслась мгновенно. Человек пятьдесят вылезло из своих нор-берлог. Все истощенные, практически
Горе сменилось радостью, от которой мне совсем заплохело. «Шаце-по-ку-жа-гос-хер!» – вот какие позывные были у их счастья. Целый колхоз – да что ж мне с ними делать?
Первым делом хотелось их накормить.
Подозвав говоруна, как самого боевого, я приказала: – Утка-стре-ляй!
Он ойкнул, отшатнулся, запричитал про запрет, про «зя-нель» с добавлением известной частицы, но я была нумолима: – Стре-ляй!
Снарядили на болото перепуганную экспедицию cvлуками, предназначенными, как я уже знала из их коротеньких мыслишек, только для одной цели – отстрела страшных, ликом чистых господ. Охота же строго воспрещалась. Ослушники должны были быть покараны смертью. Но где их в этой деревеньке было взять – ослушников? По крайней мере до тех пор, пока я не появилась.
Бокше было поручено устройство ночлега – не в норы же антовские лезть? А также подготовка костров. Дело в том, что ни дымка, ни следа от костров в этой так называемой деревне не было видно. Из чего я заключила, что прежняя хозяйка довела своих подданных до абсолютно животного состояния – отобрав даже огонь. Так и оказалось.
Когда понурые охотники вернулись, сложив у моих ног десятка два хороших, жирных уток, и я велела Бокше зажигать костры для приготовления жаркого, это привело моих новых подданных в замешательство, граничащее с умопомешательством.
Я их быстро привела в чувство, заставив заниматься делом: ощипывать перья, потрошить и даже жарить уток на вертеле.
Звезды в темном небе заблестели, когда мы сидели за ужином. Тут, правда, была еще одна морока: как сделать так, чтобы мои новые подданные не обожрались с непривычки до заворота кишок? Пришлось Бокше разрезать каждую утку на небольшие порции, которые я самолично раздавала обитателям норной деревни, предварительно построив их в длинную очередь.
Получилось замечательно. Однако такая забота со стороны госпожи в дальнейшем грозила новыми осложнениями: в мозгах моих поселян как-то незаметно утвердилась мысль, что с новой хозяйкой они могут получить вкусную еду, но только лишь из ее заботливых рук. Я же, со своей стороны, вовсе не планировала превращать это в ежедневный ритуал. «Ладно, придумаем что-нибудь!» – с этой мыслью я и уснула.
Сны мне снились странные.
Болото, через которое мы брели, кипело и плевалось раскаленными брызгами. Однако пройти его я была обязательно должна, потому что со всех сторон раздавались умоляющие крики: «Госпожа, госпожа!»
Крики были бордово-красные, как костюм Георга. А сам Георг сверху,
«Там прохладно, – говорил он. – Там вы найдете свою гривну!»
«У меня она есть», – отвечала я, показывая Филуману, которая извитой змейкой лежала у меня на ладони.
«Но это же Филумана! – смеялся лыцар. – А я говорю про вашу гривну!»
«Вы правы, княгиня, – подключался к разговору серебристо-зеленый Михаил, облитый лунным сиянием, как хрусталем. – И прав я. Получается – мы оба правы!»
«Вы не можете так говорить, – возмущался лыцар Покойный. – У вас в шее дырка!»
«Но я говорю про княгиню!» – не отступал Михаил.
«А почему вы не спросите меня саму?» – удивлялась я.
Но меня никто – совсем никто! – не слышал, потому что все спали, а странное звездное небо не умело разговаривать.
И это уже был не сон.
Звезд на небе осталось совсем мало, оно светлело. Костер уютно потрескивал, и хотелось заснуть вновь. Но неужели Бок-ша не погасил все костры? Так и до пожара недолго!
Я хотела встать, но не смогла даже приподнять голову. Только повернула ее чуть в сторону.
Возле чуть теплящегося костра спал, свернувшись калачиком, какой-то полуголый, неряшливый человек. «Один из моих новых подданных?» – предположила я.
К черту подданных – почему я не могу встать?!
«Бокша!» – решила позвать я, но услышала только свой тихий, хриплый стон.
Меня связали! И засунули в рот кляп! Но кто, когда? Неужели преследователи догнали нас и захватили во сне?
Я еще раз попыталась шевельнуться и позвать Бокшу.
На мой стон человек у костра поднял голову, потом на четвереньках подполз, заглянул в мои открытые глаза и обра-дованно заорал прямо в ухо какую-то тарабарщину.
Он ликовал. И сообщал всем, что госпожа очнулась.
Вокруг стало очень много народу, все тарахтели не переставая, а я хотела видеть одного – Бокшу.
С большим трудом мне удалось совладать со своим голосом настолько, что я прошептала: – Бокша…
Несмотря на всеобщий гомон, человек рядом со мной услышал шепот и замахал руками так, что все смолкли. А потом начал долго и путано объяснять мне, что мой слуга ушел, что его нет, что звать его не надо…
«Как это ушел?» – не поверила я. Но уже только мысленно, опять проваливаясь в сон.
«Этого просто не может быть! Ант не может сбежать от хозяина!» – с этой мыслью я проснулась уже днем, когда ярко светило солнце.
– Этого не может быть! – сказала я громко. Ко мне подбежали, усадили, и я увидела гору дареных уток у моих ног. От горы шел ощутимый душок гнили.
– Нет, их делить и есть нельзя, – жестко сообщила я собравшимся. – Их нужно срочно выбросить, пока кто-нибудь не отравился.
Но оказалось, что уток никто из антов и не собирается есть. Нестройный хор мыслей вокруг меня свидетельствовал, что это моя, и только моя, еда.