Финансист на четвереньках (сборник)

Юрьев Зиновий Юрьевич

Один раз им подумалось, что они нашли его. В темноте мелькнули две зеленоватые точки. Они бросились вперед, но это была кошка. С сердитым фырканьем она шмыгнула в сторону.

Бульдога они не нашли. И когда стало рассветать, они решили уйти, опасаясь, что их заметят.

Беллоу то и дело оглядывался назад, надеясь на чудо. Но Фрэнка Джилберта Гроппера, президента четырех банков, члена правления двадцати трех компаний, обладателя сорока миллионов долларов, не было. В это время он спал в канаве, положив тяжелую голову на вытянутые

лапы…

7. Вообще-то это дядя

После двух-трех стаканов сухого мартини Патрик Кроуфорд обычно становился необычайно добрым, но только по отношению к самому себе. Все в себе казалось ему необыкновенным: черты лица — мужественными и значительными, ум — глубоким и проницательным, характер — несгибаемым, литературные способности — выдающимися.

Если в такие минуты под рукой находилась какая-нибудь поверхность, достаточно гладкая, чтобы выполнять роль зеркала, будь то оконное стекло или очки собеседника, Кроуфорд погружался в благоговейное созерцание своего отражения, из которого его могли вывести лишь чрезвычайные обстоятельства, например, необходимость протянуть руку еще за одним стаканом.

Не мудрено поэтому, что телефон трезвонил по меньшей мере минут пять, прежде чем он оторвал взгляд от хромированной поверхности кофейника, в котором, пусть вытянутое и сплюснутое, но все равно невыразимо прекрасное, отражалось его лицо.

Нетвердыми шагами он подошел к телефону и взял трубку. Торопливый голос сказал:

— Мистер Кроуфорд? Это Джо Джеффи. Старик прибыл на ранчо в половине двенадцатого. В машине у него был кто-то связанный. Когда мы вломились, оба врача удрали, и нам не удалось их догнать, только покалечили машину.

— Гроппер? Где Гроппер? — крикнул в трубку Кроуфорд, внезапно трезвея.

— Старик здесь. Спятил он, что ли, слова от него не добьешься. Связанный парень мертв. Мы позвонили в полицию и сейчас сматываем удочки. Не забудьте чек. Мы свое дело сделали. До завтра.

Патрик Кроуфорд медленно положил трубку. Если бы эти два шарлатана лечили старика успешно, они бы не удрали, как крысы. И этот связанный парень…

Он, он единственный наследник сорока миллионов долларов, самый богатый писатель Соединенных Штатов Америки! Он им теперь покажет!

Кроуфорд поднял глаза к потолку. Слова полузабытой молитвы сами пришли откуда-то из глубины детских воспоминаний: «Патер ностер куи эст…» Он уже давно перестал быть верующим католиком, но стремление кого-то поблагодарить за близкую смерть близкого человека заставило вспомнить о боге. Господь добр, он ниспосылает свою благодать на чистых сердцем, если даже в слепоте своей они бредут по болоту безверия. Кроуфорд опустился на колени и помолился за сорок миллионов.

Ему хотелось броситься в машину и помчаться туда, на ранчо, чтобы самому взглянуть на Гроппера, но здравый смысл взял верх. Полиции могло бы показаться странным, что он знает, где именно сейчас находится его дядя.

Спать в эту

ночь Кроуфорд не мог. Не помогли и две таблетки люминала. Постель казалась жесткой, а подушка горячей до такой степени, что жгла голову. Он вертелся до тех пор, пока процесс погружения в сон не начал казаться ему странным, фантастическим, едва ли вообще когда-нибудь осуществимым.

Он налил себе в стакан джина, плеснул вермута и уселся в кресло.

Утром позвонили из Риверглейда, и кто-то, назвавшийся лейтенантом Мак-Грири, попросил его немедленно приехать.

Когда Кроуфорд въезжал в Риверглейд, он увидел два полицейских «шевроле». У ворот стоял полицейский.

— Вам что, приятель? — лениво спросил он.

— Я… меня вызвал сюда по телефону лейтенант. Меня зовут Патрик Кроуфорд.

— А-а, — протянул полицейский, и Кроуфорду показалось, что он вытянулся перед ним. — Идите вон туда.

— Спасибо, я знаю. Ведь это дом моего дяди.

Патрик Кроуфорд окинул взглядом трехэтажный, в колониальном стиле дом. Вот она, эта минута! Он входит в Риверглейд не для того, чтобы клянчить у этого старого скупердяя подачку. Он входит сюда хозяином, почти хозяином.

Он с трудом удержался от торжествующего смеха, усилием воли превратив его в гримасу скорби.

Лейтенант Мак-Грири встретил его у входа. Он был вежлив, предупредителен и почтителен. Сиянье гропперовских миллионов трепетало в воздухе.

— Вы ведь единственный наследник и самый близкий родственник, мистер Кроуфорд? — сказал лейтенант, пропуская его вперед. — Прошу вас взять себя в руки. Мне хотелось бы предупредить вас, что ваш дядюшка, гм… как бы это выразить… не совсем… собран, что ли… Впрочем, вы сейчас его увидите. Я узнал ваш телефон у старой Кэлси, у кухарки. Больше в доме никого нет.

— А секретарь? Блез Мередит? И садовник Джейкоб?

— Мисс Кэлси утверждает, что оба они уехали позавчера вечером вместе с Гроппером и с тех пор не возвращались. Гроппер вернулся один. Я склонен думать, что они и не вернутся.

— Почему?

— Потому, что сегодня утром их нашли мертвыми на шоссе в двадцати милях от Хиллсайда. Похоже, они были сбиты какой-то машиной.

— Сбиты ночью, на шоссе? Что они там делали?

— Боюсь, мистер Кроуфорд, что «почему» у нас пока что гораздо больше, чем «потому что». Еще раз прошу вас взять себя в руки, вот ваш дядюшка, мистер Гроппер.

Лейтенант Мак-Грири открыл дверь, и Кроуфорд увидел Гроппера. Старик сидел в кресле и жалобно плакал, неловко, странными неуверенными движениями тер себе лицо, глаза. Плач был жутким. Финансист ревел надтреснутым старческим фальцетом, захлебываясь и заходясь, как грудной младенец. Под носом обладателя сорока миллионов долларов то и дело вздувались и беззвучно лопались пузыри. Внезапно Гроппер без видимой причины успокоился и принялся, причмокивая, сосать палец. На светлом ковре у его ног расплывалась темная лужица. Резко запахло мочой.