Финляндия на пути к войне

Йокипии Мауно

Германия заявила о том, что она закроет для советских кораблей выход из Балтики, прекратив на какое-то время, чтобы свести к минимуму потери в тоннаже, все торговое судоходство на Балтийском море. Она планирует активное минирование западной акватории Финского залива от побережья Финляндии к югу, которое произведет из Мемеля и Пиллау. С этой целью будут также использованы торпедные катера. Немецкие подводные лодки действуют в центральной части Балтики и в непосредственной близости от советских баз у выхода из Финского залива.

После этого немцы задали своим гостям ряд вопросов. Верит ли Финляндия в возможности советского флота вести оборону? Сундман полагал, что они могут учесть уроки первой мировой войны и заметил, что во время Зимней войны русские подлодки действовали хорошо. Финны ждут энергичного минирования и активных действий подводных лодок. Какие операции

способна вести Финляндия? Сундман заметил, что тихоходные бронированные надводные корабли лучше подходят для оборонительных акций и что финские подлодки и торпедные катера устарели. Но несмотря на это, в Финском заливе можно вести и наступательные действия. Планы военных операций следует, тем не менее, пересмотреть, поскольку они основывались на том, что Финляндия будет вести войну против Советского Союза в одиночестве. Возможности Германии для проведения операций в финских водах Сундман оценил как благоприятные при условии, если вовремя удастся подготовить базы. Сундман полагал, что немцам следует захватить Аландские острова, для переброски немецких войск можно было бы использовать финские суда. На это Фрикке сразу же заметил, что финские части для выполнения этой задачи предпочтительнее, в качестве подкреплений можно использовать специальные немецкие войска, например, береговую артиллерию. На вопрос о проблемах снабжения Сундман отметил необходимость заблаговременного обеспечения горючим и создания его запасов. При этом опасность воздушных налетов была бы меньше, чем в Зимней войне, т. к. сухопутный фронт связал бы теперь подавляющую часть военно-воздушных сил Советского Союза.

Далее встал вопрос о продолжении переговоров по флоту. Фрикке предположил, что после того как работа комиссии Хейнрикса получит одобрение президента Финляндии и Маннергейма, в Германию может быть направлена новая делегация, у руководителя которой должны быть полномочия для заключения соглашений. Таким образом, обсуждение вопросов по флоту пошло иным путем, чем по сухопутным и военно-воздушным силам. Последние велись в Хельсинки (полковники Бушенхаген из ОКВ и Кинцель из ОКХ, с 3 по 6 июня 1941 г.), тогда как переговоры военно-морских ведомств должны были продолжиться в Берлине. Можно задаться вопросом, в этом ли заключается причина того, что сотрудничество флотов отличалось большей организационной четкостью по сравнению с другими родами войск. С другой стороны, и сам характер взаимодействия способствовал этому: Балтийское море с его заливами, в границах которого предстояло сотрудничество — весьма небольшая акватория, и силы обеих сторон были ограничены.

Из финских планов Сундман поставил на первое место операцию против Ханко и операцию по оккупации Аландских островов. В данный момент флот сосредоточен вблизи Турку, но его можно в любой момент перевести в Хельсинки. В связи с этим обсуждались вопросы минирования, связи, пеленгации. Фрикке изложил также задачи финского флота в Финском заливе и вблизи Ханко и подчеркнул необходимость захвата Аландских островов до того, как русские предпримут ответные действия. Сундман поддержал Фрикке, хотя вновь заявил о необходимости уточнения планов операции.

В конце контр-адмирал Фрикке еще раз подчеркнул, что эффективность совместных действий на море требует консолидации управления, хотя флот Финляндии полностью самостоятелен в своих оперативных планах и тактическом руководстве. Коммодор Сундман согласился с этим мнением и заверил о готовности сотрудничать с немецкими штабами именно в этом духе. С точки зрения финских военно-морских сил достижение быстрого согласия с немцами проистекало прежде всего по той причине, что оно наилучшим образом отвечало главной задаче флотов — охране морских коммуникаций.

Возвратившись 28 мая в Хельсинки, Хейнрикс сразу же доложил Маннергейму и присутствовавшему при этом министру обороны Валдену о результатах поездки. Они одобрили предпринятые меры. Доклад Хейнрикса президенту состоялся 29 мая. Проинформировать премьер-министра и министра иностранных дел, судя по всему, возлагалось на Рюти.

Предложение, которое делегация генерала Хейнрикса привезла из Германии, являлось по сути дела просьбой об участии в наступательной войне. Возможность действительной оборонительной войны, в которой немцы своими войсками лишь помогли бы оказавшейся жертвой нападения Финляндии защитить свою территорию, даже не рассматривалась, не говоря уже о том, что бы существовали какие либо планы, закрепленные в документах. Совместная оборона не входила в расчеты, в таком сотрудничестве Германия была просто-напросто не заинтересована. Но

в то же время от Финляндии поначалу не требовалась полномасштабная наступательная война на территории противника, довольствовались меньшими жертвами. Было достаточно того, как указывал в Зальцбурге Йодль, если бы в распоряжение немцев были предоставлены коммуникации для транзита войск и военные базы, если бы мобилизацией финской армии советские войска оказались связанными на границе с Финляндией. Это решение соответствовало бы поведению Болгарии, которая сама, не участвуя в военных действиях, пропустила немецкие войска в Южную Югославию. Или могли бы, после того как немецкое наступление уже решило исход борьбы, принять участие в легком захвате своей прежней территории, как это недавно сделала Венгрия в Югославии. Шведский посланник в Финляндии Стиг Салин 23 апреля 1941 г. предполагал, что финны надеялись именно на такое развитие событий. Или можно было активными действиями нескольких дивизий сломить сопротивление главных сил противника и, как предлагал Гальдер в Берлине, попытаться вернуть собственные потерянные территории и присоединить новые, как это сделала Румыния в июне 1941 г. Таким образом, от Германии исходили различные варианты, но все они отрицали ведение пассивной обороны. Высшее, государственное и военное руководство находилось перед принципиальным выбором. Его собственных целей никто не спрашивал: или участие в наступлении, или же уход в сторону.

6. Финские политические пожелания Берлину 30 мая 1941 г.

В мае 1941 г., как уже отмечалось, Германия озадачила мировое сообщество необоснованными слухами о том, что она ведет с Советским Союзом серьезные переговоры о временной аренде Украины и о пропуске немецких войск на Ближний Восток. В Ираке 2 мая 1941 г. начался прогерманский путч, который к 1 июня англичанам удалось подавить. Кивимяки сообщил об украинских слухах Рюти уже 3 мая, а 9 мая он отослал информацию в министерство иностранных дел. Шведскому посланнику в Берлине Рихерту он высказал предположение об уже начавшихся переговорах. Аналогичные сведения поступили из финляндского посольства в Лондоне. На заседании комиссии по иностранным делам парламента министр иностранных дел Виттинг 14 мая также сообщил о слухах относительно намерения Германии арендовать Украину. При этом он заявил, что вряд ли война вспыхнет в ближайшее время.

Создается впечатление, что немцам удалось использовать наших дипломатов для распространения слухов об Украине. Позднее они уже расползались сами по себе. Наш посланник в Будапеште 11 июня, а в Вашингтоне 12 июня сообщали о них в министерство иностранных дел Финляндии. Прокопе в середине июня даже выяснил, какие условия Германия выставляла Советскому Союзу (!). Президент Рюти, выступая 30 мая в правительстве с изложением внешнеполитической обстановки, еще верил в эти слухи. В то же время из нашего посольства в Берлине поступали новые сигналы, подтверждавшие германскую мобилизацию на востоке.

Военному кабинету на фоне этих слухов о переговорах предстояло определить свою позицию: или решать вопрос о границах в мирных рамках, в соответствии с высказанными Германии предложениями (после письма Кивимяки от 17 мая), или же идти к цели военным путем при военном сотрудничестве с Берлином (после визита Шнурре 20 мая 1941 г.). К обоим из этих вариантов, ввиду существовавшей ситуации, следовало отнестись равнозначно. Ответ на первый вариант можно было подготовить заранее, но не отсылать его, пока не станут известными результаты военных переговоров. Они стали известны Маннергейму и Валдену лишь вечером 28 мая, Рюти (и, очевидно, гражданским членам правительства — Рангелю и Виттингу) утром 29 мая.

Ответ Берлину был сформулирован у президента Рюти в субботу 30 мая в ходе начавшегося в 12.30 заседания, на котором присутствовали Рюти, Виттинг, Валден, Кивимяки, Пакаслахти, а также Маннергейм, Хейнрикс и Талвела. Это совещание нельзя рассматривать как нормальное заседание военного кабинета, поскольку на нем отсутствовал Рангель и присутствовало четверо «дополнительных» участника. Правда, их представительство было бесспорным: Талвела и Хейнрикс были приглашены как специалисты, выполнявшие эмиссарские поездки в Германию соответственно осенью и весной 19401941 гг.; Кивимяки — по той причине, что ему предстояло продвигать обсуждаемые проблемы в Германии; Пакаслахти, начальник канцелярии министерства иностранных дел, — для ведения протокола. Нельзя отрицать, что важные решения были приняты в очень узком и даже неофициальном кругу. «Горстка людей взяла на себя ответственность за все это», — писал Вяйнё Войонмаа своему сыну 15 июня 1941 г.