Фирма приключений

Багряк Павел

– Поздравляю. Не прошло и трех лет, как ты превратился в настоящего мужчину. Говорю это к тому, что не прочь повидаться с тобою.

– Прекрасно, Дэвид! Где? Когда?

– Например, сегодня? И например, в том же «Бруте»?

– Не возражаю… Извини, одну секунду… Представь, это Дэвид Гард, дорогая! Никуда мы не собираемся, с чего ты взяла? Дэвид, ты меня слышишь? Линда передает тебе сердечный привет!

– Ей тоже.

– Тебе, дорогая, тоже… Дэвид, не созвать ли всю нашу компанию?

– Всю, к сожалению,

не выйдет, уже не получится. Бедный Валери Шмерль!

– Да, его доконали печень и Матильда… Почему ты не был на похоронах?

– Поздно узнал. Из газеты. Ты был?

– Да, мы шли с Клодом и Карелом за гробом и говорили о том, что уже лупят по нашему квадрату. Невеселая тема. Рольфа, между прочим, тоже не было, но он прислал Матильде телеграмму соболезнования, а ты даже…

– Не сообразил, Фред. Наша извечная суета.

– Суета и дружба несовместимы, Дэвид. Где тебя носило все эти годы?

– Потом, Фред, потом. Так Рольфа, говоришь, не было?

– Мы не встречались с того самого дня, понял?

– Понял. Я тоже.

– Значит, в «Бруте» и одни?

– Одни.

– Примерно в восемь вечера?

– Лучше в шесть. Я хочу еще показать тебя одному человеку. Стоматологу.

– Меня?! Стоматологу?!

– Не пожалеешь, Фред. Отличный специалист!

– Но у меня не болят зубы!

– Увидишь его – заболят. Нет, я не шучу, у меня действительно к тебе дело, связанное со стоматологом.

– Я смогу заработать, надеюсь?

– Скорее потратиться, но не более чем на ужин.

– Ну и ну! Пардон, Дэвид, мой малыш что-то хочет… ага: передает тебе нежный поклон!

– Скорее мокрый, чем нежный… Сколько ему?

– Скоро три месяца. Вундеркинд! Весь в меня. Он будет играть ногами на пианино! И вот… уже… это… пардон, передает привет!

– Ты образцовый отец, Фред. Привет малышу от дедушки Дэвида. До вечера!

– До вечера!

В «Бруте» мало что изменилось за минувшие годы: те же колонны посередине зала, те же ажурные перегородки и «отдельные кабинеты», та же негромкая публика и тот же всепонимающий и ни во что не вмешивающийся Жорж Ньютон, то ли однофамилец, то ли потомок того, другого, бессмертного Ньютона (впрочем, какой же потомок? – у великого Ньютона не было детей…).

На этот раз друзья предпочли место в углу. Ничто не мешало их общению и разговору; ни тихая музыка в стиле «ретро», ни компания, мирно веселящаяся вокруг одной из колонн, ни даже одинокий подвыпивший чудак, несколько раз подходивший к ним от соседнего столика, чтобы позабавить идиотским вопросом, типа:

– Прошу прощения, господа, зачем растут пальмы в Крыму?

– В Крыму не растут пальмы, уважаемый.

– А если посадить?

– Зачем?

– Вот я и спрашиваю, господа: зачем?!

– Жорж, можно тебя на минуточку? Дай справку этому джентльмену относительно пальм

в Крыму.

– Вас понял. Маэстро, не угодно ли вам сесть за свой столик, а я приволоку вам том энциклопедии на букву "п"?

– Угодно. Честь имею, господа!

– Дэвид, мне изрядно надоел этот субъект. По-моему, он нарочно к нам привязывается.

– Нет, просто хватил лишнего. Я таких, которые «нарочно», узнаю за милю.

– И все же он по твоему ведомству больше, чем по моему.

– У меня, Фред, уже три года как нет ведомства.

– Знаю… Чем же ты занимаешься?

– Частным сыском. Вышел в отставку, теперь у меня своя контора. Меня проводили с почетом, но в одну неделю. С орденом в петлице. Воннел с Дороном не поскупились бы и на два, если бы я вовсе отказался от пресс-конференции.

– Я сделал материал для «Вечернего звона».

– Все же сделал?

– За кого ты меня принимаешь?.. Краткое изложение твоей обличительной речи… Но Верблюд, прочитав не без интереса, сунул в сейф, а ключ проглотил. Доказательств, представь себе, маловато! Обвинение построено на песке! Как будто, если бы…

– Он прав, Фред. Увы, без Аль Почино, без Дины Ланн, без Рольфа Бейли и без тебя я действительно оказался без фундамента.

– Хотя все, что ты говорил, было сущей правдой! Я подозреваю, Дэвид, что моему Верблюду кто-то звонил задолго до того, как я принес материал.

– Они действительно обзвонили все газеты и телекомпании. Мне доподлинно известно, что видеозаписи, сделанные в тот день, были уничтожены на основании официального приказа, подписанного Воннелом. Знаешь, с какой мотивировкой? В целях сохранения государственной тайны! И все же, если бы Аль Почино был жив!..

– Не обольщайся. Дорон всесилен, я еще раз убеждаюсь в этом.

– При чем тут Дорон? Он всего лишь чугунный наконечник стрелы, отлитой из чистого золота… Я уверен, они заплатили газетам и телекомпаниям за молчание много больше того, что те могли заработать, открыв рты! И все же, Фред, если бы им не удалось убрать Аль Почино!.. Между прочим, я получил ни с чем не сравнимое удовольствие, выступая тогда перед умной и профессиональной аудиторией: я сказал все, что я думаю и что знаю, не кривя душой. И, знаешь, это было на редкость приятно.

– Типичный Дон-Кихот! К сожалению, Дэвид, я могу прогнозировать для таких, как ты, только психушку, где будет наконец-то полное взаимопонимание с окружающими!

– Благодарю за откровенность, но отвечу тем же. Из трезвых рационалистов нередко получаются хорошие надзиратели в тюрьмах и санитары в сумасшедших домах.

– Прошу прощения, господа, не окажете ли вы мне любезность и не покажете ли свои зажигалки?

– Чего?!

– Не удивляйтесь. Я коллекционер-исследователь: собираю действующие зажигалки, ломаю их и продаю тем, кто собирает сломанные…