Фирма

Рыбин Алексей Викторович

С одной стороны, дела шли более чем успешно, деньги сами сыпались в карманы со всех сторон, а с другой — жить стало очень напряженно. Митя не мог расслабиться ни на минуту, он все время прокручивал в голове сложные схемы движения денег, все время размышлял, не допустил ли где-нибудь ошибки и не явятся ли к нему завтра обиженные по недосмотру получатели, чтобы предъявить неоплаченный счет.

Матвеев не боялся наездов и разборок, он знал, что в случае чего Гольцман его прикроет, «крыша» у Бориса Дмитриевича сейчас не чета прежней,

просто железобетонная «крыша». А вот чего Митя опасался по-настоящему, так это возни, бесконечных телефонных переговоров, выяснения отношений. Получалось, что теперь уже невозможно просто и безмятежно коротать досуг за бутылочкой хорошего коньяка в одиночестве или с какой-нибудь из множества легкодоступных барышень. Спокойствие ушло из жизни. Потому и приходилось Мите увеличивать дозы — теперь желанное умиротворение приходило к нему только после литра спиртного в водочном эквиваленте.

Как-то Митя разоткровенничался с одной из любимых им проституток, предпочитавшей, чтобы ее называли Гретой, и та сказала, что он страдает распространенным среди «новых русских» психическим заболеванием.

— Понимаешь, милый, это у нас, совков, в порядке вещей. Мы же привыкли к нищете. Все привыкли. В том числе и те, что нынче стали богатыми. Вот как ты, например.

— Ну, какой я богатый! Так, погулять просто вышел, — ухмыльнулся пьяненький Матвеев.

— Все равно. Вспомни, как ты раньше жил. Ты кем был прежде? До перестройки?

— В институте учился, — ответил Матвеев. — Комсоргом был…

— Вот видишь.

— Что — видишь? Да, комсоргом факультета… Потом работал в молодежном центре… По культуре… Концерты устраивал всяким-разным… Дискотеки делали… На юг катались с дискотеками… Вот время было! Дикое совершенно! Это же представить себе надо — с дискотекой на юг, как на гастроли! Уму непостижимо!

— Короче, все ясно. Был ты, Митенька, нормальным совком. И денег тебе всегда не хватало. А теперь они на тебя рухнули.

— Ну, прямо — «рухнули»! Можно подумать, с неба упали. Я знаешь как горбатился? Чтобы хоть что-то себе сделать. Чтобы хоть какой-то капитал нажить. Минимальный. Да и то, весь мой капитал, по сравнению с деньгами хорошего, но среднего бандюка, — пыль…

— Можешь не объяснять, — сказала Грета. — Уж я-то знаю, как деньги зарабатываются. На своей, извини, жопе знаю.

— Это ты меня извини, Греточка, что я об этом… Конечно, ты тоже пашешь как лось… Или как конь? Не важно. Так ты думаешь, это у меня просто с непривычки? Такой, типа, плебейский синдром? Подсознательный страх перед ограблением?

— Конечно, — ответила Грета. — У тебя еще в легкой форме. Я знаешь каких видела бизнесменов? Трясутся, как студень. Вроде здоровые мужики, ладные, возраст ломовой, самая жизнь — лет по тридцать пять, бугаи натуральные. А дрожат хуже баб. И бандиты есть — тоже с проблемами. Они, правда, не трясутся, но на неврозе диком. Чуть что — за пушку хватаются, наркотой

себя глушат до полного опупения. Так что ты, милый, не одинок. И, повторяю, у тебя, Митенька, очень легкая стадия. Начальная. Ты на этом не зарубайся, пусть все будет так, как будет. От судьбы не уйдешь.

— Оптимистично, — усмехнулся Митя.

После этого разговора он стал чувствовать себя немного спокойнее. Однако алкогольную дозу не снизил.

В баре появился Моня. Он шел между столиками, пристально вглядываясь близорукими глазами в лица посетителей.

— Моня! — крикнул Матвеев. — Иди сюда.

— А, здорово!

Моня опустился на стул напротив Матвеева и, взяв пустую рюмку, плеснул себе коньяка.

— Ну? — спросил Митя, глядя на красное, потное лицо своего подчиненного.

— Можно еще? — спросил Моня.

— Давай. Чего это ты такой нервный?

— Погоди.

Моня одним глотком осушил еще одну рюмку и поморщился, словно пил не приличный напиток, а неведомо где и как изготовленную «ларечную» водку.

«Однако пацан в бухле ни фига не понимает, — подумал Митя. — Коньяк — сорок баксов за бутылку. А он жрет, как сивуху. Плебей».

— Ну что, оклемался?

— Фу, — выдохнул Моня. — Теперь отпустило.

— Что с тобой стряслось? Ты с Эльвирой-то встретился?

— Встретился. Знаешь, Митя, затрахала она меня по полной программе.

— В каком смысле?

— В фигуральном. Не волнуйся, только в фигуральном. До реального траха дело не дошло.

— А чего так? Она телка ничего себе. Я бы ей вдул. С большим даже удовольствием.

— Так вдуй, — ответил Моня. — Пожалуйста. Только сначала она тебя морально так затрахает, что, боюсь, у тебя ничего не получится. Не встанет уже, после общения.

— Так что же? Подписала она?

— Подписала. Всю душу из меня вымотала.

— Сколько ты ей дал?

— Все три тонны.

— Зря.

— Ага. Ты бы с ней поговорил. Она тебя на всю десятку раскрутила бы. Я ей уже говорю — все, три штуки. Хочешь — бери и подписывай договор, не хочешь — до свидания. Взяла. И подписала.

— Значит, все? Теперь ты их директор?

— Да, директор. Только смотри, Митя, на твою ответственность.

— Что? — Митя поднял глаза на новоиспеченного директора группы «Вечерние совы». — Что ты имеешь в виду?

— Если москвичи наедут, сам будешь разбираться.

— Какие еще москвичи?

— Как это — какие? У них же с Вавиловым контракт заключен.

— С Вавиловым? У Эльвиры?

— Ну да. Я думал, ты знаешь.

— А что за контракт?

— На самом деле туфта. Купили у них альбом. О концертной деятельности там ничего нет.

— Альбом, значит…

— Ну да. «ВВВ» сейчас все метет. У них денег много, вот они и скупают группы на перспективу. Пусть лежат, типа. Для них тонна баксов — не деньги.

— Не понял. Они что, купили альбом за тонну?