Фишер. По следу зверя. Настоящая история серийного убийцы
Шрифт:
Глава 64
«Он пропускает слово “я”»
Чтобы изучить рукописи Головкина со всех сторон, я попросил сделать для этой книги еще одну экспертизу. Письмо Фишера маме, явку с повинной и его сочинение также исследовала ассистент кафедры криминалистики Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) Наталия Панина, которая занимается автороведением и специализируется на речеведческих экспертизах.
Если коротко, то автороведение изучает не почерк, а непосредственно сам текст. Эксперт по письменной речи может определить не только пол, возраст, социальные характеристики
– Лучшие тексты для подобных исследований – те, где человек свободно излагает свои мысли, – объясняет Наталия Панина. – Это дневниковые записи, развернутые сочинения, объемные письма или сообщения, адресованные людям, которым автор доверяет. Тексты, которые у нас есть, ориентированы на их прочтение иными лицами. Это не позволяет автору в полной мере погрузиться в размышления относительно своих чувств и поступков. И тем не менее по этой письменной речи можно рассказать довольно много.
По словам эксперта, она не увидела в рукописях Головкина признаков патологии мышления. Зато выявила кое-что другое.
– В текстах, которые я исследовала, проявляются пассивность, подчиненность, замкнутость, избегание впечатлений, избегание внимания. Это признаки речемыслительных навыков, которые характеризуют Головкина как интроверта.
– Признаться, я так до сих пор и не понял, имела ли для Головкина какое-то особое значение его семья? Или к этим людям он относился, как и ко всем прочим, равнодушно?
– Одним из аспектов, которые изучает автороведение есть так называемый фактор «привязанность/отделенность». У Головкина из трех текстов он ярче всего проявляется как раз в письме к матери. Там действительно чувствуются его теплое отношение к ней, искреннее беспокойство о ее благосостоянии и ее будущем, чувство стыда и вины за принесенные трудности, а также за то, что мама продолжает заботиться об авторе. В этом тексте есть целое семантическое поле «семья» – в него входят слова «родные», «мама», «дом», «бабушка», «Наташенька», «Лена», «сын» («…плохим я был тебе сыном»/«твой любящий сын»). И это действительно вызывает у автора текста эмоции. Головкин отделяет себя от окружающих, утверждая, что чувствует себя инопланетянином, противопоставляя свою концепцию семьи и родных семьям других людей по критерию наличия жен, любимых женщин, детей («такие же дети, каких я убивал»). Головкин это разделяет: есть он сам и его близкие, а есть остальной мир – «все люди», «соседи», по отношению к которым он не выражает участия и интереса. Прослеживается эмоциональная позиция «я совершил ужасное», «я причинил горе своей семье» при равнодушном отношении к влиянию своих поступков на жизни иных людей.
– А когда Фишер называет себя конченым человеком, он искренне так думает? Или на самом деле в этот момент считает, что у него есть шанс получить не высшую меру, а принудительное лечение в спецпсихушке?
– Я считаю, что в этой части автор проявляет фатализм к своей судьбе. А когда он выражает надежду на «реабилитацию» в связи с отклонениями в здоровье, не акцентирует на этом внимание. Видимо, предполагая, что такой исход на самом деле маловероятен.
Согласно экспертизе Паниной,
– Но в этих текстах проявляется самоконтроль автора – в описании действий Головкина по воплощению его «желаний» и «использовании возможностей», подготовке погреба гаража, рассказе о «сдерживании прихоти» в течение пяти лет, выжидании «удобного момента», о сокрытии преступлений. Описывая все это, Головкин сохраняет логику изложения, делит текст на абзацы, допускает совсем немного речевых ошибок.
В то же время в письме и явке специалист фиксирует признаки эмоциональной неустойчивости автора: тревожность, напряженность, депрессивность.
– В тексте явки с повинной немало дописок, исправлений. Это говорит о состоянии нервного напряжения в момент создания текста. Автор старается абстрагироваться от того, о чем пишет: иногда он сознательно пропускает местоимение «я», а рассказ о своих преступлениях начинает со слов «случай произошел», «эпизод был». Головкин избегает объяснения причин того, что делал («сам не знаю для чего»), в описание своих переживаний и их анализ не углубляется.
Подробности
Текст. Полная версия автороведческой экспертизы Наталии Паниной, выполненной для этой книги.
Глава 65
Командированный
– Признаться, у меня были сомнения в том, что Головкин рассказал нам обо всех убийствах, – говорит следователь по особо важным делам в отставке Валерий Костарев. – Могли быть жертвы в других местах, куда Головкин ездил в командировки. Там ведь его никто не знает, приехал на несколько дней – и исчез.
Так что по аналогии с Чикатило Головкина проверяли на преступления, которые он мог совершить во время своих многочисленных командировок. За несколько лет таких рабочих поездок набралось почти полтора десятка.
За один только 1985 год, когда Сергей Головкин трудился во Всесоюзном тресте конных заводов и ипподромов, в его документах были указаны семь командировок по всему Советскому Союзу: Уфимский конезавод, Лавровский в Тамбовской области, Еланский в Саратовской области, Луговской в Казахской ССР и сразу три поездки в Украинскую ССР – Днепропетровский конезавод, Дубровский в Полтавской области, Ануфриевский в Кировоградской.
Уже после возвращения на Московский конезавод № 1 он дважды ездил в Киев – в 1986 и 1988 годах. В 1990 году был в Ростове-на-Дону – на конезаводах имени Будённого, имени Кирова, имени Первой Конной армии. В 1991-м побывал в Харькове.
И это не считая поездок в Калинин (Тверь), куда убийца мотался почти каждый год, а то и по несколько раз за сезон.
Следователи скрупулезно и дотошно опрашивали всех водителей, работающих на конезаводе. И тут выяснилось странное. Один из шоферов утверждал, что по факту ездил с Головкиным намного чаще, чем отображается в путевых листах, во время некоторых поездок его сопровождающие в бумагах почему-то не указывались.