Фитнес для Красной Шапочки
Шрифт:
Я поднялась на четвертый этаж, позвонила и стала с томлением ждать, что за этим последует. Дверь распахнулась, я увидела женщину лет пятидесяти и выдала свою лучшую улыбку.
— Здравствуйте, — задушевно поприветствовала я женщину. — Вы Наталья Павловна?
— Я.
— Вам из милиции звонили по поводу вашего племянника?
— Да-да, проходите, пожалуйста, — засуетилась она, пропуская меня в прихожую. — Что, Виктор так и не нашелся?
— Пока нет…
— Господи, куда же он делся? Думаете, Случилось что-нибудь?
— Надеюсь, с ним все в порядке.
— Надо же… Куда он мог деться? Парень он, конечно, вольный, может, уехал отдохнуть? Дело-то молодое…
— Обычно на работе предупреждают, если отдохнуть хотят.
— Вы проходите вот сюда, на кухню. А кто заявление написал? Мне сказали — его подруга…
— Да, — я не стала вдаваться в подробности.
— Это какая же? Неужто его рыжая беспокойство проявила? Что-то на нее не похоже. А может, он от нее сбежал?
— А имя у рыжей есть?
— Есть. Светка. Вот уж, я вам скажу, стерва так стерва. По всем статьям. Хотя, конечно, фигуристая, но по лицу видно, непутевая. Может, чаю?
— Нет, спасибо, не беспокойтесь.
— Вас как зовут?
— Полина.
— Уж даже и не знаю, что думать. Переживаю очень. Все-таки племянник, хоть и не скажу, что после смерти Любы, это мать его, моя сестра, мы особенно роднились. У Вити своя жизнь, у меня своя, да и в разных городах живем. Но он меня не забывал. На праздник непременно позвонит, поздравит. У дочки день рождения был, приехал, подарок дорогой привез, правда, рыжая его весь праздник испортила. Такая… одним словом, не очень порядочная девушка. Хвостом мела налево-направо, а мужчины нетрезвые, ну и понеслось, чуть до мордобоя дело не дошло. Я ему утром говорю: «Витя, бросай ты эту курву, от нее одни неприятности». А он смеется. Может, она его в историю втравила, с такой станется.
— Надо бы с ней поговорить. Вы случайно не знаете, где ее найти? Может, фамилию или место работы?
— Фамилию не знаю, а работает в ресторане, танцует. Она нам и здесь танцы устроила, срам смотреть.
— А в каком ресторане, не говорила?
— Я сейчас у дочки спрошу, может, она помнит. — Наталья Павловна направилась к телефону. — Люда, тут опять из милиции интересуются. Не помнишь, где Витькина рыжая танцует, ресторан какой? — Женщине что-то ответили, она внимательно слушала, кивая, а я почувствовала беспокойство: а ну как дочка надоумит спросить у меня документы? Но до этого не дошло. Наталья Павловна повесила трубку и сказала удовлетворенно:
— Не ресторан, а варьете какое-то. А больше она ничего не знает. И вот еще что: у рыжей машина есть, «Жигули», двенадцатая модель, как у дочки, синяя, они на ней приезжали, потому что Витина машина была в ремонте.
— А давно у дочки был день рождения?
— В апреле.
— Так, может, Виктор с рыжей уже расстались?
— Вряд ли. Он когда звонил, я спросила: ты, говорю, непутевую свою бросил? А он смеется, она, говорит, мне нравится, хоть и непутевая, А теперь пропал куда-то. Точно, ее работа.
— А когда он вам звонил последний раз?
— В среду.
— А зачем,
— Просто так. Спросил, как дела, здоровье. Говорит, на Пашин юбилей приеду, это дочкин муж.
— Откуда звонил?
— Я так поняла, из дома. Вот еще что, у него гости были. Я слушаю, разговаривают, смеются, я и спросила: «Гости у тебя», а он; «Да, футбол по телевизору смотрим».
— А голос у него какой был? Может, волновался или был напуган?
— Голос как голос, не похоже, чтоб чего боялся. Ой а вы думаете… заставил кто нарочно звонить? Ох господи…
— Вы не волнуйтесь, — успокоила ее я, хотя сама вовсе не была спокойна. — Я обязана задать эти вопросы, мы же проверяем… Может, вправду загулял с рыжей…
— Вот-вот, он прошлым летом махнул на юг. На выходной, самолетом. И матери не сказал. Та тоже переволновалась, а ему смешно.
— Он с рыжей ездил?
— Нет, тогда другая была. Если честно, девок у него — пруд пруди. Мать, царство ей небесное, его за это здорово ругала. Уж не мальчик, пора остепениться, семью завести. Но сначала работа, потом неприятности эти… Так в парнях и загулял.
— Какие неприятности? — насторожилась я.
— Ну как же, он ведь где работал, — перешла она на шепот, — небось знаете?
— Конечно.
— Вот. А потом и случилось. Уж что, я толком не знаю, не рассказывал, но Витя очень переживал, и с работы уйти пришлось не ему одному. Какой-то начальник натворил дел, а всех под одну гребенку. У нас ведь как: лес рубят — щепки летят. Но Витя был не виноват, это я точно знаю. И переживал сильно. Потом, слава богу, все наладилось, живет — не тужит. Ох, господи, что-то сердце екнуло. Не иначе к беде. Я себе корвалолу накапаю, а вы чаю выпейте, не стесняйтесь.
— Спасибо, — поблагодарила я, дождалась, когда женщина выпьет лекарство, и спросила:
— Наталья Павловна, а у вас фотографий со дня рождения дочери случайно нет? Может, рыжая эта… мы бы ее тогда быстро нашли.
— Есть, — обрадовалась она, — и фотографии, и на камеру снимали. Но у меня видика нет, у дочери есть, а мне на что? А фотографии сейчас принесу. — Она вышла из кухни и через несколько минут вернулась с десятком фотографий. — Вот она, рядом с Витей, — сказала она удовлетворенно, ткнув пальцем в рыжую девицу, стоявшую в обнимку с Виктором.
Она была на несколько сантиметров выше кавалера и, судя по фотографии, особой красотой не блистала, нос длинноват и рот слишком большой, зато бюст — закачаешься. Слабость Витьки к рыжей становилась понятна.
— Стерва, — разглядывая фотографии и с этой целью водрузив на нос очки, заметила Наталья Павловна. — На что ему эта шалава?
— Мужчин не поймешь, — вздохнула я.
— Это точно. Зять у меня в прошлом году загулял. А кого нашел? Взглянуть не на что. Пришлось принять меры. Пакостница эта нос на улицу неделю высунуть не могла, а наш-то разошелся, думали — все, потеряем мужика. Ко всем экстрасенсам ходили, чего только не пробовали, еле отбили. Теперь точно пришибленный, потому что волка как ни корми… — Она махнула рукой и вздохнула.