Физик
Шрифт:
Сначала исчезли ложки. Потом — лапти. Потом — крынка с молоком. Причём прямо у двери. А потом — кто-то ночью уронил кадку с капустой и сбежал, оставив крохотные следы… босых ног.
Олега разбудил шум. Кто-то стучал в окно бани. Он выглянул — у крыльца стояли двое деревенских. Мужчина с заплечной повязкой и женщина, держащая метлу, как меч.
— Он их разбудил, — шептала она. — Духи недовольны.
— Кто?
— Домовые. Или полешки. Они не любят, когда кто-то чужой… и особенно когда
— Я просто починил мельницу, — сказал Олег, кутаясь в рубаху.
— Вот именно, — отрезала женщина. — Они думают, что ты их место занял. Лидер, мол, новоявленный.
— Я? Лидер?
— А кто ещё?
Ночью всё повторилось. Скрип. Шорох. Кто-то перебирался по полкам, дёргал за нитки, переворачивал чаши. Олег не спал. Он поставил на стол чашку с кашей, рядом — кусок угля, и сел у очага.
— Ладно, слушайте, — сказал он вслух. — Я знаю, вы здесь. И вы — не враги. Вы — старые, древние, как этот лес. Я не хочу забирать. Я хочу… понимать.
Пауза. Тишина. Потом — шорох. Кто-то прошмыгнул в тени. Искра у огня.
— Вы считаете, что я чужой. Верно. Но я пришёл не рушить. Я пришёл учиться. Делить. Говорить.
Огонь вспыхнул. Он вспомнил, как рассказывал детям о теплоёмкости, о равновесии. Он поднял щепку и поднёс к пламени — медленно, спокойно.
— Видите? Жар — это не зло. Это просто обмен. Давать — значит получать.
Сверху — скрипнула балка. Потом — звон. Ложка, украденная накануне, упала у ног.
— Спасибо, — сказал он, не улыбаясь.
Больше его не тревожили.
Наутро у порога он нашёл странный дар: гладкий камень с трещиной в форме молнии и пучок сушёного зверобоя. Это был знак. Мир начал отвечать.
Они шли с Марфой в тишине. Лес был иным — не как в первый день. Густой, плотный, будто тёплое покрывало, с запахом смолы и старого камня. Солнце едва пробивалось сквозь кроны. Птицы замолкали, когда они проходили.
— Чувствуешь? — спросила Марфа.
— Что?
— Мир слушает. Перед тем, как говорит — он всегда слушает.
Они вышли к поляне, окружённой кольцом камней. В центре — капище. Алтарь, сложенный из тяжёлых плит, покрытых резьбой. Символы молнии, дуба, глаза в круге. Ветви деревьев, словно специально, отступали от этого места.
Здесь не было ветра. Но воздух дрожал.
Олег подошёл ближе. Камни были тёплыми, как будто внутри них пульсировала жизнь.
— Это… Перун?
— Здесь, — кивнула Марфа. — Или его след. Сила, что остаётся, когда бог не говорит, но смотрит.
Он провёл рукой по камню. Под пальцами — трещины, мох, вкрапления металла.
— И что я тут должен сделать?
— Услышать.
Он закрыл глаза. В голове — шорох, как
Марфа заговорила:
— Есть сказание. Древнее, забытое. О том, что в дни, когда грани станут тонки, и память покинет сердца, придёт пришлый с искрой. Не бог. Не герой. Но тот, кто вспомнит законы, когда остальные забудут.
Олег открыл глаза. Он весь дрожал.
— Это про меня?
— А кто ещё вызвал молнию, не зная слова? Кто починил то, что считали потерянным? Кто говорит, когда боится?
Он опустился на колени.
— Я… не знаю, кто я. Но если надо идти — я пойду.
Марфа подошла ближе. Вытянула руку. На ладони — амулет: круглый, вырезанный из дуба, с символом, похожим на соединение спирали и молнии.
— Он не защитит от всего. Но напомнит. Кто ты. И зачем ты здесь.
Она накинула на него плащ. Грубый, но крепкий. С запахом дыма и трав.
— Иди к капищу. Поговори. Даже если тебе не ответят — они услышат.
Он подошёл. Встал перед алтарём. И прошептал:
— Я — Олег. Я — учитель. Курьер. Глупец. Пришлый. Но я не хочу быть врагом. Я хочу понять.
И вдруг — воздух дрогнул.
Из алтаря поднялся ветер, но не из леса. Он вышел изнутри. Ударил в лицо. Пронёсся. И — исчез.
А потом — голос.
Глухой. Как гром за горами:
— Помни. Искра — не молния. Но она зовёт её…
Олег упал на колени. Слёзы текли по щекам.
Марфа подошла, положила руку ему на плечо.
— Ты готов.
— К чему?
— К тому, что не вернутся назад. С этой тропы уже не свернуть.
Он встал. Впервые — с прямой спиной. Повернулся к ней. И шагнул в лес.
Позади — камни. Амулет на груди. Плащ на плечах.
Впереди — другая жизнь.
Глава 3. Пробуждение в иной реальности
Позади остались молчаливые камни капища, холодные свидетели его клятвы и прозвучавшего грома. Амулет на груди, вырезанный из сердца старого дуба, казался теплым, почти живым — не просто кусок дерева, а якорь в этом новом, дрожащем мире. Плащ, пахнущий дымом костра, травами и чем-то ещё, неуловимо древним, укрывал плечи надёжнее любой синтетической куртки. Олег шагал в лес, чувствуя, как земля под его новыми лаптями пружинит иначе — не враждебно, но требовательно, словно проверяя каждый его шаг.