Флаг на грот-мачте
Шрифт:
– Еще минуты три у нас есть, не больше, – сказал он.
Топот наверху постепенно замолк, и стало совсем тихо.
– Пошли, – сказал механик. Они поднялись по трапу, и лейтенант отпер дверь. Осторожно выглянул, махнул рукой. Один за другим они выбрались на воздух.
Корабль был пуст. На палубе тут и там валялись брошенные подсумки, винтовки, фуражки. Качались тали на шлюпбалках, развернутых к воде. Лейтенант с пистолетом в руке тянул механика к борту.
– Быстрее, быстрее! Надо прыгать, – говорил он.
– Стойте,
Перекинув ногу через фальшборт, Федоров оглянулся. У кормового орудия стоял пехотный штабс-капитан в желто-зеленом английском френче и поднимал руку с пистолетом.
– Прыгай! – крикнул лейтенант, падая за колесо полевой пушки, и на лету выстрелил. Почти одновременно прозвучал выстрел штабс-капитана.
Федоров уже не слышал второго выстрела. Пуля попала ему в сердце, и он умер в тот самый момент, когда взорвались котлы и белое облако пара поднялось над тонущим судном.
Глава 26
– …Вот с тех пор он тут и лежит, «Святитель Михаил», как памятник человеческому подвигу, – закончил Володя. – Ладно, я пошел. Вы тоже долго не задерживайтесь. Зайдите перед сном ко мне в штабную палатку, обсудим дела на завтра. Ленька как там?
– Командует будь здоров! – сказал Карпа.
Володя улыбнулся, поднялся, закинул за плечи мешок и ушел. Друзья снова улеглись на камень. Быстро темнело. Дальнего берега было уже совсем не различить. Под обрывом легла на воду глубокая тень.
– Ну и какой же там клад? – спросил Никита насмешливо. – Если на нем солдаты были?
Карпа на секунду задумался.
– А зарплата? – зашептал он. – Зарплата для целого батальона, небось немало, а? Да еще юнкера. Это ж все равно что офицеры. У них зарплата большая. Небось золотом получали…
– Тихо, – вдруг сказал Никита. – Смотри!
Они замерли.
Из-под темной крутизны берега сверху по течению медленно двигалось по воде что-то темное.
– Лодка, – прошептал Карпа. – Тихо гребут…
– По течению идут, – сказал Никита. – Им и грести не надо.
В этот момент в просвете невидимых облаков проглянула луна, и в ее призрачном свете искрилась дорожка на воде. Лодка стала отчетливо видна. В ней даже можно было различить несколько неподвижных темных фигур. Луна через минуту скрылась. И сделалось еще темнее. Даже корпуса «Святителя Михаила» стало не видно.
Некоторое время с реки не доносилось ни звука. Затем вдруг раздался едва слышный лязг металла о металл. И снова все стихло.
– Пристали! – шепнул Карпа. – На борт лезут.
Там, где едва угадывалась темная громада затонувшего судна, на мгновение мелькнул слабый огонь, отразился в воде и тут же погас. Еще раз звякнуло что-то металлическое.
– Слушай, – зашептал
– Да нас же Володя ждет, – сказал Никита. – Вот мы ему давай и расскажем. Он придумает, что делать.
– Ты что? Он же не поверит. Да еще смеяться будет. Вы же не поверили вчера. Давай, знаешь что, сходим к нему, а потом возьмем Леньку и сплаваем. Тут и плыть-то всего ничего, а?
В штабной палатке горела свеча. На розовой ее стенке просвечивали две темные огромные головы. У Володи сидел Ленька и заканчивал подробный рассказ о лагерном дне. Немножко поговорили про завтра, потом Володя поднялся, доставая головой до матерчатого потолка, потянулся и сказал:
– Ну а теперь спать. Завтра трудный день.
Друзья вышли в ночь.
– Слушай, Ленька, мы их застукали, – возбужденно зашептал Карпа. – Они уже на «Святителе». Надо туда сплавать, поглядеть…
– Ты что? – возмутился Ленька. – Решение же было! Ты что, из лагеря хочешь вылететь?
– Дак никто же не узнает, – убеждал Карпа. – Мы быстренько туда и обратно…
– Я врать не стану! – сказал Ленька твердо.
– Ну и ладно, – неожиданно согласился Карпа. – Нет так нет. А и верно, там никакого клада нету. Он солдат вез, нам Володя рассказывал.
Никита облегченно вздохнул. Ему очень не хотелось участвовать в ночном приключении, а он чувствовал, что Карпа его может уговорить.
У своих палаток они расстались, сказав друг другу:
– До завтра!
Никита осторожно откинул полог и ощупью нашел свою койку, первую от входа. Он разделся и блаженно вытянулся под солдатским одеялом. Не успел он закрыть глаза, как возле самого его уха за брезентом палатки раздалось:
– Верность!
– Честь! – отозвался Никита шепотом.
– Выйди, дело есть, – услышал он голос Карпы.
Никита неохотно вылез, ежась от ночной прохлады. Карпа нетерпеливо переминался у входа.
– Ну чего тебе? – спросил Никита недовольно.
– Пошли скорей, а то опоздаем! – зашептал Карпа.
– А как Ленька? Я тоже не пойду, – сказал Никита. – Это нечестно.
– Струсил, – сказал Карпа. – Так и знал, что струсишь. Эх ты! А еще клятву давал!
– Кто, я струсил? – возмутился Никита.
– Пошли, пошли! – обрадовался Карпа. – Как бы они не смылись. Много времени прошло.
И Никита покорно поплелся за ним, осторожно переставляя босые ноги по невидимой тропинке.
Когда добрались до берега, снова выглянула луна. Черный остов был отчетливо виден на лунной дорожке.
Несколько минут они всматривались. Наконец на «Святителе» снова мигнул огонек и тут же погас.
– Есть! – обрадовался Карпа. – Там они, голубчики. Поплыли.