Флаг в тумане
Шрифт:
Минут тридцать главный редактор читал корреспонденцию, затем прерывался, делал несколько телефонных звонков, после чего вновь принимался за дело. Очередной телефонный разговор был с журналистом и отнял уйму времени — минут сорок. Пачка писем, поначалу аккуратно сложенных, уже рассыпалась.
Абэ решительно встал и подошел к столу редактора.
— Вы заняты?
Танимура, сверкнув очками, поднял голову и посмотрел на Абэ большими глазами.
— А что? — спросил он. Голос у него хриплый и низкий.
— Хочу посоветоваться насчет одной
— Ну-ну. — Редактор отложил письмо. — Пожалуйста. — Он взял со стола сигарету и откинулся поудобнее, приготовившись слушать молодого журналиста.
Абэ достал из кармана свои заметки.
— Так-так. — Танимура, зажав пальцами дымящуюся сигарету, скрестил руки и в раздумье чуть склонил голову. Пока он слушал рассказ Абэ, на губах его играла легкая улыбка. — Ну и что же нам с этим делать? — Он кинул на Абэ скептический взгляд из-под очков. — Я думаю, что эта история не для нашего журнала. — Редактор стал чуть покачиваться на стуле. — Она скорее годится для очерка на злобу дня в еженедельнике.
«Ронсо» — авторитетный общественно-политический и литературно-художественный журнал. Его авторы придерживаются строгого стиля. Если они хотят написать что-нибудь в свободной манере, то им приходится публиковать это на стороне. Журнал возник после войны, но уже обрел свои традиции.
Своей популярностью журнал обязан бы стараниям главного редактора Танимуры. И не просто стараниям. Чтобы сделать «Ронсо» популярным, он в течение двух лет, как говорят, спал по три часа в сутки. О Танимуре рассказывали много легенд. Ему приходилось ссориться со многими журналистами, дело доходило даже до рукопашной. Человек он бы настойчивый и горячий.
Ему была присуща своего рода одержимость — он делал все возможное для того, чтобы журнал стал лучше. Можно сказать, что «Ронсо» в его нынешнем виде — плод страстных и энергичных усилий Танимуры. Это вынуждены были признавать даже те, кто его ненавидел.
Как только Танимура сказал, что эта история — лишь для очерка на злобу дня в еженедельнике, Абэ почувствовал: дело безнадежное.
— Однако, — попытался он все-таки настаивать, — я думаю, если обвинение — ложь и напраслина, то проблема тут существует. Младшая сестра специально приехала с Кюсю, чтобы попросить адвоката Оцуку, но он отказал, так как у просительницы не было денег. Из-за отсутствия денег она не смогла обратиться за помощью к первоклассному адвокату. Брату, очевидно, будет вынесен смертный приговор. Это вырастает в целую проблему современного судопроизводства.
— Но нет никаких оснований считать, что это дело можно было бы выиграть, участвуй в нем адвокат Оцука. — Танимура еще
сильнее закачался на стуле. — К тому же адвокат — человек деловой. Бесплатно вести дело он не возьмется. Нельзя его за это
осуждать.
— Но я и не осуждаю Оцуку персонально, — сказал Абэ. — Я лишь говорю о том, что бедный человек не может рассчитывать на должное рассмотрение своего дела в суде.
— Эта мысль неплоха. — Редактор затянулся сигаретой. — Ты хочешь
– Да.
— Но тогда ты должен быть твердо уверен, что обвиняемый не виновен. Если окажется, что на самом деле он виноват, журнал попадет впросак. У тебя хватит мужества заявить, что обвинение против него — ложь?
— Вот я и хочу сам расследовать.
— Что — расследовать? — Глаза редактора насмешливо сощурились.
— Поеду туда, где это случилось, ознакомлюсь с материалами следствия, осмотрю место происшествия. Встречусь со всеми, с кем удастся. Хотелось бы собрать как можно больше данных, по какой-либо причине неизвестных полиции или умышленно скрываемых.
— Брось-ка ты это дело, — дружески посоветовал редактор. — Эта не та проблема, ради которой мы можем рисковать репутацией журнала.
Абэ встал, и Танимура сразу прекратил покачиваться на стуле.
— Договорились? Нет в этой истории материала для далеко идущих выводов. Простое убийство с целью грабежа. Был бы тут какой-то философский аспект, как’ в инциденте Н., — это бы еще куда ни шло. А тут… только создадим у читателей впечатление, что пытаемся угнаться за модой критиковать суды и прокуратуру.
— Однако, — все еще не сдавался Абэ, — вы ведь не будете отрицать: человек без средств не может рассчитывать на объективное судопроизводство.
— И ты хочешь, — Танимуру уже начала раздражать непонятливость Абэ, — использовать этот случай в качестве реального примера существования этой проблемы? Ты говоришь, что поедешь на место событий. Но на это нужно достаточно много денег. Наконец, тебе придется на несколько дней, а то и недель оторваться от работы здесь, а ее и так невпроворот. Да и редакции эта командировка обойдется недешево. Вот я и говорю — стоит ли нам рисковать?
«Стоит», — подумал Абэ. Но у него не хватало смелости заявить, что обвинение против Масао Янагиды — ложное, да и особых надежд доказать это тоже не было. Но все-таки, если он вернется, удостоверившись, что Янагида полностью виновен?
Строгий взгляд девушки и тон ее разговора с конторой адвоката вселяли в Абэ смутную уверенность, что обвинение и впрямь ложное. Тем не менее весомых аргументов у Абэ пока не было. Он молча отошел от стола редактора.
Отделавшись от Абэ, Танимура с сигаретой в зубах снова склонился над письмами. Клубы табачного дыма явно щипали ему глаза, и Абэ невольно подумал, что редактор лишь напускает на себя довольную мину.
Тем вечером по пути с работы Абэ завернул в свой излюбленный бар.
— Послушай! — улыбаясь, подошел к нему один из коллег. — О чем ты говорил сегодня днем редактору?
Коллегу звали Хисаока. Он уже выпил немного, и глаза у него от этого стали маленькими, как у слона
— Хм-м… — Абэ не особенно хотелось обсуждать это. В вопросе Сутэкити Хисаоки прозвучало явное любопытство. Конечно, он видел, как Абэ с обескураженным видом поплелся на место после того, как его отфутболил редактор.