Флёр
Шрифт:
— Зачем вы спрашиваете?
С шестнадцатилетнего возраста Флер привыкла к флирту, и, если бы сейчас перед ней стоял англичанин, она подумала бы только об этом. Но с русским у нее не было уверенности. Флер испытывала легкое головокружение, хотя, быть может, это объяснялось тем, что ей все время приходилось откидывать голову далеко назад, чтобы лучше его видеть.
— Я вас искал повсюду, я везде наводил справки, я описывал всем вашу внешность, но никто, судя по всему, не мог взять в толк, кого я имею в виду. Тогда мне показалось, что вы мне просто приснились, —
— Именно так меня зовут — Флер, — тихо произнесла она.
— Поразительно! С того момента, как я вас увидел, я постоянно сравнивал вас с цветком. Я однажды сказал Каменскому: она похожа на цветок. И после этого он постоянно так называл вас. А теперь сообщите мне поскорее вашу фамилию, чтобы я снова не потерял вас.
— Гамильтон, — ответила Флер, вдруг почувствовав смущение. Ей хотелось чтобы ее фамилия была более благозвучная. — Меня зовут Флер Гамильтон.
Он явно был озадачен.
— Гамильтон? Но это — английская фамилия. Вы разве не француженка?
— Нет, — ответила она.
До этого они говорили по-французски. И вдруг он перешел на английский, словно это не представляло для него никакого труда.
— Теперь понятно, почему я нигде не мог отыскать вас! — сказал он с улыбкой. — Я повсюду спрашивал о прекрасной девушке-француженке с золотистыми волосами, которая собой напоминает прекрасную дикую розу! Но почему в тот день вы говорили со мной по-французски?
— Вы заговорили по-французски, и я, естественно, ответила на том же языке. — Хотя он, кажется, не был вполне удовлетворен ее ответом, она продолжала: — Я — англичанка, мой отец англичанин, а мать была француженкой. Дома мы разговаривали на обоих языках.
— Понятно. Ну, а я русский, мой русский отец предпочитал французский, а мать была англичанкой. Дома у нас звучали три языка и еще немного немецкого в придачу!
— Значит, ваша мать на самом деле была английской гувернанткой?
Он, не скрывая интереса, посмотрел на Флер.
— Кто вам сказал?
Только она хотела ему ответить, как до них донесся звонкий стук каблуков чьих-то сапог. Они услыхали высокий, укоризненный голос капитана Джерома:
— Мисс Гамильтон!
Флер повернулась к нему с виноватым видом. В бальном зале уже никого не было, кроме них двоих и приближавшегося к ним капитана. Бросив на него рассеянный взгляд, она сказала графу:
— Это мой главный чичероне. Я совсем о нем позабыла.
— Весьма польщен этим, — прошептал ей Карев с довольной улыбкой.
— Нам не стоило оставаться здесь наедине, — сказала Флер с чувством сожаления в голосе.
Он по-прежнему улыбался.
— Не беспокойтесь. Я вас не опозорю. Все приличия будут соблюдены. Теперь мне пора присоединиться к своим. Но не могли
— Второй танец после ужина, — торопливо проговорила она, повернувшись к Джерому.
— Прошу меня простить, мисс Гамильтон, за опоздание, — с серьезным видом начал он. — Меня задержал герцог. Потом я сразу же направился в столовую, полагая, что вы устали меня ждать и решили обойтись без моих услуг.
Не успела Флер ему ответить, как граф, поклонившись Джерому, произнес:
— Теперь, когда вы здесь, сэр, я без всяких опасений могу вверить мисс Гамильтон вашим заботам. Прошу простить меня, мадемуазель, меня ожидает посол и его свита. — Поклонившись ей, граф спокойно, с достоинством удалился. Все было отлично разыграно, — подумала Флер, взяв под руку Джерома. Он не мог почувствовать ничего неприличного в этой ситуации.
Джером, направляясь к столовой, казалось, погрузился в глубокие мысли. Через несколько секунд он сказал странным, безразличным голосом:
— Какое любопытное совпадение, мадемуазель, — мы только что с вами говорили о графе Кареве. Я и понятия не имел, что вы его так хорошо знаете.
— Это случайное знакомство, капитан, не более того. Я уже вам говорила, — ответила Флер.
Конечно, Джером видел, как они стояли вдвоем в пустом зале, как непринужденно, без всякого стеснения разговаривали. Флер чувствовала, как напряглась его рука от негодования, и вдруг она с удовольствием поняла, что в ее светскую жизнь вошли авантюрный дух, волнение и тайна. Она решила, что не прочь шокировать окружающих, если только они этого заслуживают. Флер шагала рядом с Джеромом с высоко поднятой головой, — довольная улыбка играла у нее на губах.
Она делала все возможное за ужином, чтобы впопад отвечать на вопросы Джерома и не глядеть в сторону дверей, хотя мысли ее витали далеко отсюда, а перерыв казался ей таким длинным и нудным. Для чего люди так много едят? Какие противные эти пирожки с устрицами! Какие тошнотворные куски холодной утки, похожие на серую, смазанную жиром кожу, и холодный язык! Уголком глаза она наблюдала за женщиной, которая ела куриное суфле. Она очаровательно улыбалась соседу, не чувствуя, что к верхней ее губе прилип кусочек еды.
В столовой было жарко, Флер хотелось пить. Джером принес ей бокал шампанского, который она торопливо тут же и осушила. Она понимала, что отвечала на его вопросы наобум, не задумываясь, и решила восполнить такой недостаток светской живостью. Несколько молодых офицеров вместе с Пэджетом подошли к ним, и она, весело смеясь, беззаботно болтала с ними, пытаясь взмахами веера охладить пылавшие щеки. Бросив на нее странный взгляд, Джером решил больше не угощать ее шампанским. Когда он вложил ей в руку тарелку с охлажденным щербетом, вместо бокала с вином, Флер даже не заметила подмены. Граф так и не пришел в столовую, чтобы поужинать со всеми. Вероятно, они с послом и с сопровождающими лицами сидели в гостиной, обсуждая важные вопросы, — подумала она. Закончится когда-нибудь этот перерыв?