Флэшмен

Фрейзер Джордж Макдональд

Он внял разумному совету, и нам повезло перехватить по куску горячей баранины в палатке у Эльфи.

Вновь выстроить колонну к маршу оказалось невероятно трудной задачей: половина сипаев замерзла настолько, что не могла держать мушкет, а вторая половина дезертировала ночью, слиняв обратно в Кабул. Мы тычками побудили их строиться, благодаря чему все слегка согрелись, а обозные не нуждались в такой стимуляции. Напротив, в страхе, что их оставят, они всей массой ринулись вперед, приведя тем самым в полное замешательство авангард Энкетила. В этот момент целая туча конных гази выскочила из-за отрога горы и врезалась в толпу, круша без разбора солдат и штатских, и была такова с двумя орудиями авангарда прежде, чем мы успели предпринять что-либо. Энкетил, впрочем, бросился в погоню с

горсткой кавалерии, и завязалась схватка. Орудия вернуть ему не удалось, но их успели заклепать, а тем временем 44-й пехотный стоял на месте и ничего не предпринимал. Леди Сэйл ругала пехотинцев трусами и висельниками — эту старую швабру стоило бы поставить командующим вместо Эльфи — но я лично не осуждаю 44-й. Я стоял дальше в колонне, и не спешил вмешиваться, пока Энкетил не повернул назад, тогда я с уланами на рысях пошел ему на встречу (все по Тому Хьюзу, не правда ли?). Какой прок нам был от этих пушек?

Мы проковыляли по дороге с милю или две. Афганцы висели у нас на флангах, и то тут то там, выбрав слабое место в колонне, обрушивались на нее, вырезая людей, хватая припасы, и отскакивали назад. Шелтон орал, чтобы все сохраняли место в строю, не бросаясь в преследование, и я не упустил возможности выразить свое недоумение, что же мы за солдаты, если не деремся с врагом, видя его перед собой?

— Терпение, старина Флэш, — говорит Лоуренс, стоявший рядом с Шелтоном. — Нельзя позволять им выманить нас в горы и перерезать, их слишком много.

— Проклятье! — выругался я, играя саблей. — Неужели мы позволим им издеваться над нами? Послушайте, Лоуренс, да я очистил бы эти горы с двумя десятками французишек или пожилых леди!

— Браво! — вскричала леди Сэйл, хлопая в ладоши. — Вы слышали, джентльмены?

У паланкина Эльфи собралась кучка штабных с Шелтоном в центре, и им не по нраву было выслушивать поддевки дракона в юбке. Шелтон вспыхнул и приказал мне занять место в строю и исполнять свои обязанности.

— Слушаюсь, сэр, — отвечаю я, изображая недовольство.

Тут вступил Эльфи.

— Ну-ну, Флэшмен, — говорит он. — Бригадир прав. Нам нужно поддерживать порядок.

И это говорится посреди колонны, представляющей собой мешанину войск, нестроевых и животных, не имеющей даже подобия управления, с растянутым обозом. Подъехавший ко мне Макензи сказал, что мой отряд и его джезайлиты обязаны плотнее патрулировать фланги колонны, находя слабые места, и отгонять афганцев, то есть, по выражению американцев, «вести стадо». Можете себе представить, как я воспринял это предложение, но на словах горячо согласился с Маком, тем более отдавая себе отчет, что таких уязвимых мест у колонны более чем достаточно и всегда есть возможность оказаться подальше от точки удара. Это оказалось несложно, так как афганцы как раз выбирали те места, где нас не было, поскольку в тот момент их интересовало не столько убивать солдат, сколько вырезать безоружных индусов и уводить вьючных животных. За утро они смогли неплохо потренироваться в этом, раз за разом наскакивая на нас, перерезая глотки и уносясь прочь. Я устроился весьма неплохо, отдавая громким голосом команды своим уланам и мотаясь вдоль колонны, но по преимуществу держась центральной ее части.

Только однажды, подъезжая к арьергарду, столкнулся я лицом к лицу с гази: этот идиот, должно быть, принял меня за индусского ниггера благодаря моей бурке и тюрбану, поскольку с криком обрушился на партию слуг, перерезав горло какой-то старухе и паре ребят. Неподалеку был отряд кавалерии шаха, так что мне нельзя было отступать. Гази был пешим, и я с боевым кличем напал на него, надеясь, что, увидев конного солдата, тот обратится в бегство. Так он и сделал, а я, как дурак, поскакал за ним, решив, что могу срубить гази без особого риска. Однако этот скот обернулся и замахнулся на меня хайберским ножом. Только чудом мне удалось парировать удар своей саблей. Я проскочил мимо него и развернулся как раз в тот момент, когда один из моих улан мастерски наколол гази на пику. Это не помешало мне рубануть ублюдка саблей наотмашь и вернуться к колонне, гордо глядя перед собой и размахивая окровавленным клинком.

Этот случай послужил мне уроком, и я с

еще большим старанием стал избегать любой возможности оказаться втянутым в схватку. Довольно-таки изматывающее занятие. Все, что я мог сделать, это сохранять бравый вид; эти скоты становились все более дерзкими, а кроме рукопашных то и дело вспыхивали перестрелки.

Наконец Эльфи это наскучило, и он скомандовал привал, хуже чего нельзя было придумать. Шелтон пришел в бешенство и требовал продолжить движение — нашей единственной надеждой было пройти через Хурд-Кабул до наступления темноты. Но Эльфи был убежден, что мы должны остановиться и попробовать заключить нечто вроде перемирия с вождями афганцев, пока армия не истекла кровью от рук этих распоясавшихся горцев. Я поддерживал эту точку зрения. Когда Поттинджер указал на видневшееся вдали большое скопление афганцев, во главе которого был Акбар, ему не составило труда убедить Эльфи выслать к нему парламентеров.

Бог мой, как я жалел, что оказался под рукой, поскольку Эльфи, разумеется, сразу же устремил взор на меня. Но поделать ничего было нельзя, и, когда он приказал мне скакать к Акбару и спросить его, почему не выполняются договоренности о безопасном проходе, я, выслушав приказ с таким видом, будто у меня внутри не переворачивается все наизнанку, ответил твердым голосом: «Очень хорошо, сэр». Это было не просто, должен вам сказать, поскольку одна мысль отправиться к этим подонкам обдавала меня могильным холодом. Что еще хуже, Поттинджер заявил, что мне придется ехать одному, поскольку группу всадников афганцы могут принять за атакующий отряд. Я бы с удовольствием пнул Поттинджера в его толстый зад за такой совет: он стоял весь такой из себя, смахивающий на Иисуса Христа благодаря своей каштановой бородке и бакенбардам. Но я всего лишь кивнул, будто подобные задания были для меня каждодневной рутиной: вокруг собралась изрядная толпа народа, ведь и женщины и дети старались по возможности держаться поближе к Эльфи — к вящему недовольству Шелтона — да и половина офицеров из главных сил стянулась посмотреть, что происходит. Заметил я и Бетти Паркер. В своей верблюжьей накидке она выглядела какой-то потерянной, а встретив мой взгляд, отвела глаза.

Так что мне нужно было держать фасон. Разворачивая пони, я прокричал «Джентльмену» Джиму Скиннеру:

— Если я не вернусь, Джим, отплати за меня Акбар-Хану, ладно?

Потом, пришпорив коня, я понесся вверх по склону — чем быстрее я буду передвигаться, тем меньше шансов, что меня подстрелят, а еще у меня сложилось убеждение, что чем ближе я буду к Акбару, тем больше вероятность остаться в живых.

Это умозаключение оказалось верным: никто не преградил мне путь, группы гази только провожали меня глазами до того места, где восседал на своем скакуне Акбар, возглавляющий свое войско, состоящее из пяти или шести сотен клинков. Акбар помахал мне, что было весьма обнадеживающим знаком.

— Вот ты и вернулся, король посланцев, — приветствовал он меня. — Какие новости от Эльфистан-сагиба?

Я затормозил перед ним, чувствуя облегчение от того, что передовая линия гази осталась позади. Мне не верилось, что Акбар позволит причинить мне вред, если это будет в его силах.

— Новостей нет, — отвечаю я. — Но он хочет знать: неужели так вы выполняете свои обещания, позволяя вашим людям грабить и убивать нас?

— А ты не сказал ему, — говорит Акбар, жизнерадостно, как всегда, — что он сам нарушил клятву, оставив Кабул прежде, чем был подготовлен эскорт? Теперь этот эскорт здесь, — и он кивнул в сторону стоявших за ним воинов, — и ваш генерал может продолжать свой путь в покое и безопасности.

Если это так, то это лучшая новость, которую мне пришлось услышать за последние несколько месяцев. И тут, посмотрев на ближайшую шеренгу, я почувствовал, что меня как будто пнули в живот: прямо за Акбаром, растянув губы в волчьем оскале, стоял мой давний враг, Гюль-Шах. Увидеть его был все равно что получить ведро холодной воды в лицо. Среди афганцев был по крайней мере один человек, который не хотел бы созерцать, как Флэшмен уходит в покое и безопасности.

Акбар проследил за моим взглядом и рассмеялся. Потом подвел лошадь поближе, чтобы никто нас не слышал, и сказал: