Флибустьер

Трифоев Александр Владимирович

– Чегось-сматал?
– моргал глазами, крупный дородный детина, из последнего набора, больше похожий на медведя чем на солдата.

– Товось, оглобля стоеросовая.
– Забава будет, вечером. Среди господ офицеров. Кто самый умный и быстрый в составлении стихов. Победителя наградят.

– А-а-а...
– парень понятливо помахал кудлатой головой, выпучив большие коровьи глаза.

– Слушай приказ. Сейчас будем тренироваться. Ты! Сказываешь слово, которое первым придёт в твою деревянную голову. Я слушаю, подбираю рифму. Опосля на эти слова быстро сочиняю стих. Уразумел?

– Не... а.

– Ты че?

Дурак что ля?

– Никак нет, ваше благородие. Просто не понял. Ужо больно заковыристо.

– Объясняю. Сказал слово, к примеру - "Печка". Я подобрал под него слово в рифму – "Свечка". Потом придумал небольшой стих...

На окне горела свечка, а в углу пылала печка.

Мама булки испекла, всех обедать позвала.

– Теперяча, понял?

– Ага.

– Сказывай слово.

– Любое?

– Любое

– Любое, любое?

– Любое, любое...

– ???
– медведь наморщился и затих.

– Ну, христопродавец, чаго молчишь?

– Думаю, ваше благородие...

– Чего думать, ядрёный пень тебе в кочерыжку. Говори, давай.

Парень вспомнил что-то хорошее, доброе, родное. Улыбнулся и произнёс – "Де... ре... венька".

– "Деревенька" – "Ступенька", - тут же парировал прапорщик. И почти сразу выдал...

Утонула в снегу деревенька

В далеке от проезжих дорог.

Пухом белым покрыты ступеньки,

Из трубы вьётся лёгкий дымок.

– Так, - поэт-нагибатор довольно потёр ладони, - Хорошо пошло! Давай следующее слово. Хотя нет, подожди.
– Он заметил идущего у противоположного борта унтера Егорова.

– Егоров, мухой ко мне. Быстро назови любое слово. Не думая. Рысью!

– "Империал", - ляпнул бывший солдат на автомате.

Прапорщик начал активно чесать затылок. Старался вытащить из памяти слова для рифмы.
– Империал... риал... триал... куриал... вот, попал.
– Не получалось. Раздосадовано махнул рукой. – Давай, другое слово.

– "Государь-Император"!

Прапорщик надулся. Покраснел.
– Егоров! Иди отсюда! У меня вдохновение пропало, пока ты рядом. Коровин, давай снова, ты. У тебя получается лучше, чем у этого олуха.

– "Родное", ваше благородие.

– Молодец!
– Новиков тут же защёлкал пальцами...
– Родное, святое, голубое... Звучать будет так....

Всё родное здесь - святое,

Всюду трели соловья,

Сверху небо голубое,

А кругом цветёт Земля.

Часть 2. Глава 5.

Прелюдия 5.

Туда ехали, за ними гнались. Оттуда едут, за ними гонятся. Какая интересная у людей жизнь!

(Фильм. Не бойся, я с тобой!)

Над морем, примерно в полумиле, впереди, от флагмана английской эскадры "Принцесса Элизабет", полыхнула широкая и длинная молния. Оглушительно прогремел гром. Через несколько секунд хлынул сильнейший ливень. Капли, подобно гороху, отскакивали от вороньего

гнезда на несколько дюймов. Снова и снова вспыхивали молнии, грохотало так, что закладывало уши.

Ливень прекратился внезапно, как и начался. Моряк глубоко вздохнул, судорожно осмотрелся. Верхушки мачт горели призрачным бело-голубым светом. Из каждой в черное небо вырастала бледная свеча длиной примерно с человеческую руку. Эти столбики света излучали неземное сияние. Они то и дело пульсировали - то становились ярче, то вдруг бледнели, чтобы в следующую секунду вспыхнуть ещё сильней, словно призывая кого-то или что-то. И оно появилось: Слабое радужное мерцание, как бы световой смерч, возник из тонкого воздушного водоворота. Он быстро приближался, расширялся, наливался силой и плотью. Превращаясь в призрачный корабль старинной конструкции. Корма и нос все в дырах и отверстиях, по бортам облупившиеся деревянные украшения. Истлевшие до лохмотьев паруса. На гафеле болтается флаг, изорванный до того, что невозможно определить его национальную принадлежность. Ужас моря – "Летучий голландец" приближался всё ближе и ближе. Уже можно различить лица людей, стоящих на реях и вантах проклятого корабля. Но, это не лица, а изъеденные временем черепа! Они скалились и хищно стучали зубами, из-под своих головных повязок и сдвинутых набекрень треуголок. Размахивали руками, облезших до костей, в которых были зажаты клинки.

– Господи всемогущий, спаси и сохрани...
– из последних сил произнёс наблюдатель и лишился чувств.

Глава 5.

Три корабля английской эскадры вынырнули из утреннего тумана. Почти вплотную подошли к французскому фрегату с развивающимся на топе флагом с синим Андреевским крестом. Подозрительно осмотрели странный парусник. Подумали. Переговорили. С флагмана "Принцесса Элизабет" раздался выстрел из пушки.

…..

– Cher Kirill Vasilyevich, - князь Волконский, опустил подзорную трубу, повернулся к Ланину. Решил похвастаться знаниями морских сигналов.
– Британцы подали сигнал "Остановиться и лечь в дрейф".

– А мы сейчас, что делаем?

– Стоим, мon сher ami.

– А зачем они подают, такие странные сигналы, рас мы итак стоим?

Волконский пожал плечами.
– Не знаю.

Он снова поднял трубу и посмотрел на английское судно.
– Выбросили красный и белый флаги. Значит, ждут нашего представителя на флагмане для переговоров. Или проверки документов.

– Проверки документов?
– вселенец переспросил недовольно.
– А больше они ничего не хотят? С какой радости мы должны показывать документы?

Волконский удивлённо расширил глаза.
– Хотя бы потому, что их больше.

– Было больше...
– Ланин, произнёс странную фразу, направляясь на шканцы, где находился капитан.
– Будет меньше.

.....

Шлюпка с большим белым флагом и французской надписью на боку "Impеrial", остановилась ровно на половине пути между судами. Дождалась ответной шлюпки с надписью по-английски "Princess Elizabeth".

Со стороны англичан, из шлюпки приподнялся офицер, и гневно произнёс – Я, Джон Миделтон лейтенант Королевского флота его величества Георга III. Кто вы такие? Куда идёте? Что везёте? Почему не выполняете приказа прибыть для проверки документов?