Флинкс на распутье
Шрифт:
Оставив костяную иглу в ране, девочка с развевающимися черными волосами подбежала к краю ветви и… прыгнула вниз, в пустоту. Заходящийся кашлем Двелл оторвался наконец от солдата, напоследок сдернув с его спины мешок с Пип, швырнул его перед собой и сам прыгнул следом за сестрой.
Потрясенный увиденным, Флинкс подошел к краю ветви. Больше терпеть невозможно, сейчас он вдохнет. Но едва он открыл рот, как получил сильный удар в спину. Отчаянно балансируя над пропастью, он успел оглянуться — оказывается, это Тил его толкнула. И, что самое поразительное,
В следующий миг Флинкс почувствовал, что падает.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он ударился обо что-то мягкое и податливое. Отлетев в сторону, перевернулся на четвереньки, поднял голову и увидел Двелла. Усмехаясь, мальчик глядел на Флинкса сверху вниз, с его плеча свисал знакомый мешок.
— Теперь можешь дышать. — Он махнул рукой вверх. — Все споры хэка остались там.
Понимающе кивнув, Флинкс наполнил легкие сырым воздухом. Какое блаженство! Отдышавшись, он встал и увидел улыбающуюся Тил. Растерянно улыбнулся в ответ и посмотрел вверх. Они пролетели немалое расстояние — преследователей не видно и не слышно.
Сзади Флинкса похлопали по плечу. Он обернулся — мальчик протягивал мешок.
— Вот твое животное. Я знаю, ты не бросил бы его.
Флинкс взял мешок и попытался найти слова, чтобы выразить свою благодарность:
— Ты храбрец, Двелл. Так прыгнуть на а-анна…
Десятилетний мальчик пожал плечами:
— Я же знал, как действуют споры хэка, а он — нет.
Флинкс улыбнулся и развязал мешок. Вскоре пленница получила свободу, расправила радужные крылья и взмыла. Описав три круга над людьми, Пип опустилась на плечо Флинкса. Раздвоенный язычок ласково лизнул хозяйскую щеку.
— Нужно срочно ее накормить, — сказал Флинкс. — Думаю, это будет нетрудно — она всеядная… То есть не очень привередлива в еде.
Подойдя с застенчивым видом — теперь Флинкс никак не мог принять его за чистую монету, помня о расправе над а-аннским солдатом, — Кисс протянула горсть орехов, которые достала из другого кармана плаща. Ядрышки были ярко-розовые, ребристые. Пип без колебаний проглотила орехи один за другим.
— Спасибо, — сказал Флинкс девочке.
Она улыбнулась в ответ, и он почувствовал ее смущение — оно было подлинным. А еще он почувствовал, что нравится ей.
Он снова прислушался — вдали как будто еще раздаются резкие, отрывистые звуки.
— Сколько им еще чихать?
— Мы сбежали до того, как все споры вырвались наружу. Если нелюди еще там, они еще долго не придут в себя.
Кисс прижала пальчиком нижнюю губу:
— Нелюди не слишком умные.
— Уж конечно, они глупее тебя, — сказал восхищенный Флинкс. — Как здорово ты разыграла сценку с солдатом! Кто тебя этому научил?
Зеленые глаза — не такие уж невинные — посмотрели на него:
— Мама, папа, дядя Зил и шаман Пондер.
— Мы рано начинаем учить своих детей, — объяснила Тил. — И учатся они охотно, заставлять не приходится. Лентяю не суждено стать взрослым.
— Пропала мои иголка. —
— Я тебе другую подарю, — сказал Флинкс. — В сто раз лучше. Даже если придется сделать ее собственными руками.
У нее заблестели глаза:
— Правда? Обещаешь?
— Правда, обещаю, — ласково улыбнулся он.
Растение, на которое беглецы свалились и которое спасло им жизнь, называлось гаргалуфла. Единственный цветок имел всего два лепестка, зато каждый из них имел три метра в толщину, в ширину пять, а в длину шесть. Он рухнул бы под действием собственной тяжести, если бы его межклеточные полости не были наполнены воздухом.
— Как вы узнали, что тут растет этот надувной матрац? — Флинкс перевел взгляд с цветка на Тил. — Перед падением я успел заметить, что тебе нисколько не страшно. И еще вопрос: тебя, похоже, не удивило появление хэка с его спорами. Наверно, в этом краю хэки не редкость?
Она улыбнулась:
— Редкость, как и в любом другом краю. Их собрали по всей округе и принесли сюда, а потом сбросили на нас.
— Сбросили?..
Полузнакомое ощущение заставило его повернуться; так и есть, из зарослей вышли фуркоты.
Кисс и Двелл радостно бросились к ним, Мумадим и Туватем ответили тем же. Все четверо смеялись, обнимали, похлопывали друг друга, рискуя свалиться с гаргалуфлы. Тил и Саалахан, конечно, тоже были рады воссоединению, но ограничились дружеским объятием.
— Вы едва не опоздали. — Она почесала большого фуркота между ушами.
Саалахан усмехнулся:
— Зрелые плоды хэка собрать легко. Труднее было дождаться, когда вы остановитесь в таком месте, откуда можно спрыгнуть и не разбиться.
— Теперь мне все понятно, — сказал Флинкс.
Тил кивнула:
— Как только на нас посыпались хэки, я сразу поняла, что это дело лап Саалахана. Я не сомневалась, что мой фуркот не стал подвергать риску мою жизнь. Ну, мы и прыгнули. — Она топнула по гигантскому лепестку. — Я ведь даже не догадывалась, на что мы упадем. Гаргалуфла — то, что надо, Саалахан.
— Мы так и решили.
— А вдруг эти споры не подействовали бы на а-аннов? — спросил Флинкс. — То есть, на нелюдей.
Три глаза задумчиво посмотрели на него:
— У кого есть нос, обязательно будет чихать.
— У фуркотов тоже есть нос. Почему же они не чихали, собирая хэк?
Симбиот фыркнул:
— Мы набрасывали на них петли из длинных лиан, а потом на этих же лианах несли. Чтобы шляпка выбросила споры, надо ее согреть своим теплом.
С помощью фуркотов все люди спустились с гигантского лепестка. Тил показала Флинксу стебель гаргалуфлы, толщиной со ствол дуба. Сам цветок рос на толстенной ветке — куда до нее самому могучему дереву, которое Флинкс видел на Мотыльке. Джунгли Амазонки на Земле по сравнению с этим лесом казались садиком на заднем дворе коттеджа, а леса Ульдома — живой изгородью возле поля для гольфа.