Флинкс на распутье
Шрифт:
— Будь тут достаточно света и находись поблизости источник эмоций, Пип нас бы вывела. Кажется, я иногда забываю, что она не просто ручной зверь.
Вдруг он весь напрягся, и Клэрити это почувствовала:
— Что случилось? Что-нибудь не так?
— Поблизости кто-то есть. Нет, не мелкая живность.
— Многолап? — в страхе прошептала Клэрити.
— Нет, кто-то другой.
— Но я ничего не слышу.
— И я тоже, — произнес Совелману, тараща огромные фасеточные глаза. — Откуда вам известно, мой юный двуногий друг, что
Флинкс заколебался, а затем пожал плечами. Если беглецам суждено здесь погибнуть, какая разница, узнают спутники о его способностях или нет?
— Потому что я чувствую его присутствие.
— Ничего не понимаю, — пролепетала Клэрити. — Что здесь можно почувствовать?
— То, что от него исходит.
— Молодой человек, ты что-то от нас утаиваешь.
Флинкс повернулся в темноте на голос транкса:
— Моя питомица — аласпинский летучий змей. Карликовые драконы — эмпатические телепаты, они могут устанавливать с человеком прочный эмоциональный контакт. В данном случае это двусторонняя связь. Видишь ли, я тоже телепат на эмоциональном уровне.
Клэрити заерзала на месте, но из-за страха перед темнотой не отодвинулась:
— То есть, ты хочешь сказать, что и сам умеешь читать чужие эмоции?
Флинкс кивнул, но вспомнил, что она этого жеста не увидела, и сказал «да».
— Так значит, все это время, пока мы вместе, тебе было известно, что я… чувствую?
— Не всегда. Эта способность очень неустойчивая, то возникает, то пропадает без всяких причин, но всегда проявляется сильнее, когда Пип рядом. Мне кажется, Пип для меня — что-то вроде усилителя.
— Мне доводилось слышать об эмпатических телепатах с Аласпина, — задумчиво проговорил Совелману во мраке. — Но я ни разу не слыхал, чтобы они фокусировали свой дар на другом существе.
— Это потому, что, насколько мне известно, таких как я больше нет, — неохотно объяснил Флинкс. — Ты уж извини, Клэрити. Мне казалось, будет лучше, если все останется в секрете. Я говорил, что я не такой, как все. Теперь ты знаешь, в чем тут дело.
— Все нормально, — еле слышно отозвалась Клэрити. — Если тебе действительно известно, что у меня на душе, ты должен знать, что все в порядке.
— Уму непостижимо! — пробормотал Совелману.
— До сих пор телепатия считалась чем-то вроде суеверия или же просто бреднями.
— Но это не настоящая телепатия, — пробормотал Флинкс. — Связь устанавливается исключительно на эмоциональном уровне.
— Значит, ты способен читать чувства, — бесстрастно произнесла Клэрити. — А ты не можешь обнаружить присутствие многолапа или фотоморфа?
— Нет. Я чувствую близость только разумных существ.
— В таком случае, талант сыграл с вами злую шутку, — убежденно проговорил Совелману. — В диких пещерах Длинного Тоннеля нет разумных существ.
— А я говорю, здесь кто-то есть, и у него гораздо более сложная эмоциональность, чем у летучего змея.
— Уж нам
Флинксу было трудно вести одновременно разговор и поиск.
— А если эта разумная форма не желала выдавать своего присутствия? Вы же сами говорили, что колония очень мала и все исследования были сосредоточены в небольшой зоне вокруг космодрома.
— Но может ли разумная раса существовать в абсолютной темноте?
— Не сомневаюсь, Клэрити, что ее представители сочтут твое замечание справедливым.
— А как выглядят эти ваши разумные существа? — скептически осведомился транкс.
— Откуда мне знать? Я их не вижу. У меня в мозгу нет образов. Только ощущение.
— И что же вы ощущаете?
— Любопытство. Миролюбие. Причем небывалой интенсивности. Но, пожалуй, самое главное — это то, чего я не чувствую.
— Ничего не понимаю, — заявила Клэрити.
— Ни гнева, ни враждебности, ни злобы.
— Как можно узнавать то, чего ты не чувствуешь?
— У меня многолетняя практика. Эмоции не всегда очевидны. Зачастую тончайшие оттенки могут рассказать гораздо больше, чем самый мощный посыл. Сейчас вокруг нас десятки этих неведомых существ.
— Может, есть смысл передвинуться поближе к ним? — предложил Совелману.
— Нет. Никаких резких движений. Никаких жестов. Я чувствую их жгучее любопытство. Они что-нибудь предпримут сами, а мы наберемся терпения.
Так они и сидели в темноте — двое людей и транкс.
Со слов Флинкса его товарищи поняли, что загадочные существа находятся от них в считанных сантиметрах.
Клэрити замирала в надежде хоть что-нибудь услышать. Дыхание, шарканье когтей или копыт — образы рисовались самые жуткие. И — ни единого голоса. Что, впрочем, не удивительно: способность бесшумно передвигаться в подземном мире была непременным залогом выживания.
Только Флинкс знал, что они передвигаются, рассматривая гостей. Он чувствовал смещение отдельных источников эмоций. И если неведомые существа переговаривались между собой, то не с помощью слов, а с помощью эмоциональных всплесков.
— Они совсем близко.
Клэрити взвизгнула:
— Ай! Кто-то дотронулся до меня.
— Успокойся. Я же сказал, они не агрессивны.
— Это вы так считаете, — проворчал Совелману и клацнул жвалами — значит, дотронулись и до него.
Мимолетный, неуверенный контакт сменился ласковым прикосновением, словно чьи-то трепетные пальцы прошлись по коже. Эти прикосновения сопровождались таким мощным эмоциональным посылом, какой был в диковинку даже Флинксу. Пип свернулась колечком, прижалась к его шее. Флинкс не сомневался, что она ощущает ту же нарастающую волну чувств. Но ее разум был недостаточно развит, чтобы распознать отдельные эмоции в обрушившейся на нее лавине. Достаточно было и того, что Пип не ощущала враждебности.