Флорис. «Красавица из Луизианы»
Шрифт:
— Клянусь Храмом Величайшей Высоты, никто этого не знает, Острый Клинок! — как всегда замысловато отвечал китаец, что отнюдь не содействовало успокоению старого казака.
— Маленькая барыня кому хочешь задурит голову! — тяжко вздыхал Федор.
— У Голубой Стрекозы язычок гораздо более острый, чем меч у крылатого воина! — заявил Ли Кан, обнажая зубы в улыбке. Он всегда питал слабость к Батистине.
— Мы скажем молодым барчукам, что нельзя было оставлять ее поблизости от бывшего жениха, иначе ее пришлось бы запереть в комнате, да еще привязать к кровати…
— Голубая
— Ох! Клянусь ридной Украиной! Уж и не знаю, как это мы с тобой позволили ей так провести нас! Как она смогла нас уговорить? Ничего не понимаю! — повторял Федор со все нарастающей тревогой, по мере того как они приближались к лагерю Мориса Саксонского.
Батистина с победоносным видом помахала у них перед носом письмом маршала.
«Моя дорогая! Нильзя нарушать обищание! Это свято! Эта карета привизет вас ка мне. Дрогуны палучили преказ вас слушатся и помагать вам, если понадобится. Они крепкие маладцы. Итак, я жду в маем лагире в Валансьене. Если вы патаропитесь, то приедете раньше, чем наш старый злой волк, то есть король. Я палучу огромное удовольствие от беседы с вами, дарагая. Я жду вас с нитерпением для того, чтобы дать сигнал к наступлению. Приисжайте пасматреть на войну, это очень красиво!
Морис».
Увы, самый великий стратег в мире не был силен в орфографии. Но это никого не шокировало. Федор и Элиза низко склонились над письмом, делая вид, что желают ознакомиться с его содержанием, хотя все знали, что они не умеют ни читать, ни писать. Грегуар безуспешно искал свои очки. Ли Кан, самый образованный из всех, вообще не обратил на письмо никакого внимания — он был занят разговором с лейтенантом, который проявил живейший интерес к длинной черной косе, составлявшей предмет истинной гордости китайца. Что же касается Батистины, то разве могли какие-то несчастные орфографические ошибки разрушить ее запредельное счастье?!
— Ах, Морис на самом деле бесподобен! Дорогой друг, он зовет меня «дорогая», как это мило и тактично с его стороны! Он не обращается со мной как с маленькой неразумной девочкой! Какое любезное приглашение. Разумеется, лейтенант, я отправляюсь вместе с вами завтра утром!
— Маленькая барыня! Это невозможно! — решительно возразил Федор. — Мы не можем позволить тебе покинуть замок!
— Ах, хотела бы я видеть того, кто сможет мне помешать! — ответила Батистина.
— Я смогу, маленькая барыня! Я не позволю тебе совершить подобную глупость! — заворчал Федор, сощурив глаза, отчего страшные шрамы на его лице сделались еще заметней.
Батистина уже открыла было рот, чтобы прикрикнуть на упрямого казака, но вдруг поняла, что ничего не добьется ни силой, ни криком.
— О, дорогой мой Федор! И вы, друзья мои! — запела она ласковым голоском, привлекая к себе Элизу, Ли Кана и Грегуара. — Вы же не хотите, чтобы у нас были неприятности?
— Неприятности! Какие неприятности, голубка? — встревожилась Элиза.
— Ну да, неприятности, да еще какие! Ведь маршал — очень важная персона. Достаточно
— Ах! Боже мой! Какой кошмар! — раскудахтался Грегуар.
— Да, да, именно так! И маршал даже может отправить их в Пти-Шале и держать там, пока их не осудит Высокий Суд! — уверяла всех Батистина, напустив на себя весьма строгий и ученый вид.
— Наши бедные молодые господа! Какой ужас! — побледнела как полотно Элиза.
— И это еще не все! Не самое худшее! — повысила голос Батистина.
— Как это, маленькая барыня? Куда уж хуже-то?! — спросил Федор, который тоже начал волноваться.
— Он может приказать схватить нас всех! И меня тоже! И мы исчезнем без следа! Вот так-то! — сказала Батистина, выразительно прищелкнув пальцами.
— Дыхание богини Лу… — завел было свою песню Ли Кан, но Федор его тут же оборвал:
— О, замолчи, приятель! У меня волосы встают дыбом, а ты нам поешь про свою богиню Лу!
Китаец отвернулся, оскорбленный до глубины души.
— Видишь ли, маленькая барыня, мы вовсе не хотим прогневить его милость господина маршала, но молодые господа приказали ни за что не выпускать тебя из поместья… — промолвил Федор, все более приходя в замешательство и умоляюще глядя на Батистину. Он почти просил совета у ветреной девчонки.
— Ты, должно быть, их плохо понял, Федор. Адриан и Флорис не хотели, чтобы я покидала Мортфонтен одна! — заметила тонкая штучка. — Представьте себе удивление и радость Флориса, если мы все вместе к нему приедем! Решайте же! Нет — так нет! Что же! Тогда я буду каждый день навещать Жеодара! — пригрозила она.
Федор побледнел.
— Вы хотите, чтобы каши отношения с Флорисом наладились? — улыбнулась Батистина.
— О да, конечно, голубка!
— Клянусь ридной Украиной, это наше самое сокровенное желание, маленькая барыня!
— Конечно, конечно, мадемуазель Батистина! — вмешался в разговор Грегуар, который наконец обнаружил свои очки и теперь не без удивления читал послание маршала.
— И пусть благословение Великого Фын-Шуя накроет своими благоуханными крыльями Майский Цветок и Голубую Стрекозу! — сказал Ли Кан, не обращая внимания на злобные взгляды Федора.
— В любом случае, я не покину тебя, моя голубка! — торжественно заявила Элиза.
— И я тоже! Я не хочу огорчать господина графа и господина маркиза! — промолвил Грегуар, втайне питавший страстную любовь к пышным титулам и теперь всякий раз с удовольствием вспоминавший про титул Флориса.
— Ну да, друзья мои! Мы поедем все вместе! — рассмеялась и захлопала в ладоши Батистина.
— Ну и ну! Она-таки их уговорила! — подумал про себя скромно стоявший в стороне лейтенант, а Жорж-Альбер от радости перекувырнулся через голову.
Девушка обратилась к драгунам:
— Господа, мы отправляемся в путь завтра на рассвете!
Сам король не смог бы сказать лучше.
Федор не спал всю ночь. Он ворочался с боку на бок и с восхищением, а может быть, и с завистью посматривал на мирно похрапывавшего Ли Кана, который свернул кольцом свою обожаемую косу и подложил себе под щеку.