Флорис. «Красавица из Луизианы»

Монсиньи Жаклин

Ее подруга сидела в карете. Она зажгла там ночничок. Батистина увидела, что Жанна-Антуанетта отложила в сторону гусиное перо и отодвинула бювар, затем быстро присыпала песком какое-то письмецо, чтобы быстрее высохли чернила. Она сложила записку вчетверо, капнула чуть-чуть воска и запечатала. Заинтригованная до крайности Батистина потихоньку отворила окно.

— Возьмите, сударь, и будьте так любезны, передайте эту записку лично в руки тому господину, что спас нас сегодня в лесу, — прошептала Жанна-Антуанетта, окинув взглядом двор и убедившись, что ее никто не видит.

— Господину,

который… ох… да… господину дю Плесси, наверное… — залепетал, запинаясь, корнет, не осмелившийся понять даму до конца.

— Нет! Я говорю о другом… о человеке с чуть хрипловатым голосом… Вы хорошо меня поняли?

— Да… да… сударыня, будет исполнено… сегодня же вечером… — сказал юноша с некоторым испугом.

«Но почему она скрывает от меня свое желание написать ему?» — спрашивала себя изумленная Батистина.

Жанна-Антуанетта исчезла в глубине замка. Эрнодан де Гастаньяк поднял голову и заметил Батистину: Она чуть насмешливо, заговорщически приложила палец к губам, прося не выдавать ее. Но юноша принял жест девушки за изъявление нежности. Вновь воспылав страстью, он поднес руку к губам и послал Батистине воздушный поцелуй. Та, смеясь, ответила. Любовная сцена могла бы продолжаться всю ночь, если бы чей-то грубый голос не нарушил тишину и не положил конец амурным делишкам двух юных созданий.

— Прошу прощения, мадемуазель! Я не хочу вас оскорбить или обидеть, господин корнет, Боже упаси! Но мы здорово замерзли! — громко и недовольно брюзжал толстый рейтар, бывший явно намного старше офицера.

Батистина не удержалась и звонко расхохоталась.

Эрнодан де Гастаньяк, пришедший в ярость от того, что простой солдат выставил его на посмешище в присутствии юной девушки, резко обернулся и рявкнул:

— Замолчи, Лафортюн! Я научу тебя быть вежливым! Я тебе покажу! Вот отколочу хорошенько — сразу согреешься!

Батистина помахала своему воздыхателю ручкой. Эрнодан де Гастаньяк вскочил в седло. Он сорвал с головы треуголку, раскланялся, а затем яростно вонзил шпоры в коня.

— Эй, вы! За мной! В Компьень!

Стук копыт заглушил голос юноши.

— Давно ли ты стоишь у окна?

Батистина живо обернулась. Жанна-Антуанетта пристально смотрела на нее с любопытством и, пожалуй, с беспокойством. Девушка уже открыла было рот, чтобы спросить подругу, что за таинственное послание отдала она в руки рейтара, адресовав незнакомцу. Но внезапно что-то в лице Жанны-Антуанетты заставило Батистину переменить решение и сохранить все увиденное в тайне:

— Да нет, дорогая, я выглянула как раз тогда, когда рейтары уезжали.

Жанна-Антуанетта с облегчением улыбнулась.

— Бедный корнет, ты ему разбила сердце, плутовка!

Две подруги так и покатились со смеху. Держа друг друга под руку, они спустились вниз к ужину. Элиза хлопотала на кухне. При первом взгляде на двух красавиц можно было сказать, они — лучшие подруги на всем белом свете. Прелестные, розовые, свеженькие, они походили на два цветка, чей вид вызывает у пчел желание собрать ароматный нектар.

Жанна-Антуанетта подчеркнуто дружески обвила рукой талию Батистины. Не понимая

почему, Батистина в эту минуту ощутила, как сердце у нее сжалось от печали.

Ей снились свадьба и брачная ночь.

4

— Моя дорогая… Моя нежная… Моя милая… Моя сладчайшая… Я весь горю… Я так жажду тебя… — шептал Жеордар прерывающимся от страсти голосом.

А Батистина, влюбленная, покорная, согласная на все, отдавала свое юное тело во власть ласковых рук супруга. Она тихонько постанывала от удовольствия. Жеодар склонился над ней, чтобы поцеловать, но черты лица его внезапно расплылись, и вот уже перед Батистиной незнакомец из леса. Он тоже сжал девушку в объятиях и зашептал ей ласковые слова. Батистина узнала его хрипловатый голос.

Всадник ударом ноги высадил дверь. В глубине темного алькова белела огромная постель с кружевными подушками. Батистина спрятала заалевшее, словно мак, лицо на мужском плече. Скоро, совсем скоро узнает она великую тайну. Вытянувшись на белоснежных простынях, она притянула голову незнакомца к своей груди, но того вдруг поглотило какое-то облако. Теперь она нежно ворковала под взглядом Эрнодана де Гастаньяка. Их губы соприкасались. Стыдясь и замирая от восторга, Батистина позволяла ласкать себя, испытывая неведомое доселе блаженство во всем теле, охваченном истомой.

Внезапно вдалеке послышался стук копыт. Кто-то гнал коня галопом. И этот кто-то, грозно сверкнув зелеными глазами из-под складок плаща, скрывавшего лицо, вырвал ее из объятий юноши и бросил поперек седла. Потрясенная Батистина издала крик ужаса. А зеленоглазый смеялся… да, он смеялся!

Обезумевшая от страха Батистина проснулась. Она заткнула уши — ей все еще казалось, что в комнате продолжал звучать сардонический смех.

Начинался новый день.

— А где же Жанна-Антуанетта? — спросила, спустившись вниз, Батистина.

— Ах, моя голубка, госпожа Ленорман уехала на рассвете!

Батистина вздохнула. Итак, ее дорогая подруга уехала, даже не попрощавшись.

— Она сказала, что ей нужно навестить мать, госпожу Пуассон, и что она вернется послезавтра, в день твоей свадьбы, — сказала Элиза. — Она ни за что не хотела, чтобы я тебя разбудила. И она была права. Ты неважно выглядишь сегодня, моя птичка. Ты что, плохо спала? — по-матерински забеспокоилась Элиза, обнимая и целуя воспитанницу.

— Да нет, пустяки, Элиза, меня мучили кошмары, — прошептала Батистина, хорошенько не зная, какими словами назвать то, что ей снилось.

— Ах, моя маленькая голубка, тебя волнует предстоящая свадьба, это совершенно естественно! Все девушки таковы! Да, твоя бедная мамочка чувствовала абсолютно то же самое за два дня до бракосочетания, — запричитала Элиза.

— А мой отец за ней ухаживал?

— Хм… да, да, конечно.

— Похоже, ты не очень-то в этом уверена…

— Знаешь, голубка, я постарела и не очень хорошо помню графа. Он умер так давно, — процедила сквозь зубы Элиза, явно желавшая прекратить разговор.

Батистина бросила на старую няню взгляд, способный проникнуть в самую душу.