Флорис. Любовь моя
Шрифт:
— Ваше величество, я совершенно счастлив.
На губах монарха появилось подобие улыбки.
— Вот как? Я полагал, что вы не любите охоту, господин герцог.
— В таком случае вашему величеству не следовало приглашать меня.
Король, сделав вид, что не слышит, обратился к нескольким придворным, попросив сопровождать его на охоту, и все низко кланялись, гордясь оказанной им честью.
— Король не узнал нас, — шепнул Адриан.
Ришелье, насмешливо улыбаясь, еле слышно произнес:
— Король, господа де Вильнев, никогда ничего не забывает.
Перебросившись парой слов с некоторыми
34
— Ко мне, Жорж-Альбер! — сдавленным голосом крикнул Флорис.
Все придворные с омерзением воззрились на владельца гнусной твари, посмевшей напасть на короля. Флорис, багрово-красный от стыда, в отчаянии взглянул на Адриана, но увидел такой же удрученный взгляд. Впрочем, Адриан, не утерявший присущего ему хладнокровия, с некоторой грустью подумал, что будет очень жаль братьям, что необходимо каким-то образом проявить себя. И они смело вышли вперед, щелкнули каблуками, а затем, опустившись на одно колено, произнесли:
— Мы в полном распоряжении вашего величества.
Придворные отшатывались от них, как от чумных. Все говорили разом, кричали, жестикулировали. Гостиная «Бычий глаз» стала напоминать гудящий пчелиный улей.
— Кэкой пэзор! — воскликнул один из напудренных маркизов.
— Просто скэндал!
— Но кто эти люди?
— Их надо выкинуть за дверь!
— Нет, эрестовать!
— На помощь, эта мерзость вцепилась мне в платье! — вскричала Плутовка (герцогиня де Люин), падая в объятия своего мужа-герцога.
В самом деле, бедный Жорж-Альбер, догадавшись, что сделал большую глупость, начал метаться по гостиной в поисках убежища. От его прыжков все словно обезумели. Женщины с воплем подбирали платья, мужчины старались огреть Жоржа-Альбера ножнами шпаг — причем некоторые так увлеклись, что потеряли свои парики. Ничего подобного никогда не происходило «в этих краях». Только король стоял неподвижно, сохраняя полное спокойствие. Лицо его приняло еще более надменное выражение, и он взглянул на Флориса с Адрианом так, что молодые люди похолодели. Жоржу-Альберу удалось наконец добраться до Флориса: он хотел прижаться к нему, но тут же увидел, что хозяин недоволен. Жорж-Альбер подумал, что никогда не сумеет понять этих двуногих существ. Когда ему надоело торчать при лошадях во дворе, он решил найти Флориса; обежал во время поисков чуть ли не весь дворец и обнаружил его в этой гостиной, перед лицом врага, которого хорошо запомнил в ходе схватки на Новом мосту. Разве не обязан он броситься на подмогу? Ведь на кладбище Сен-Медара все получилось так удачно. Оскорбленный в лучших своих чувствах, Жорж-Альбер решил обидеться на весь свет.
Именно этот критический момент Федор с Ли Каном выбрали, чтобы с грохотом ворваться в гостиную и завопить:
— Барин, мы услышали шум, тебе угрожают?
— Майский
Забыв на мгновение о Жорже-Альбере, придворные уставились на казака и китайца; а те с вызовом и угрозой смотрели на короля, принимая его за графа де Нобруба и готовясь, по примеру обезьянки, защищать своего господина. Федор уже взялся за саблю; казачья шапка, нахлобученная на лоб, придавала ему еще более устрашающий вид. Ли Кан с опасной улыбкой поигрывал костяной рукоятью кинжала. Гостиная опять взорвалась возмущенными криками:
— Да это настоящие головорезы!
— Дикари!
— Ну и жуткие рожи!
— Стража, сюда! — завизжал какой-то согбенный старец срывающимся от волнения голосом.
Флорис и Адриан тяжко вздохнули. Дело принимало совсем дурной оборот.
— Успокойтесь, друзья, и вернитесь во двор! — вскричал Адриан.
Ли Кан и Федор неохотно и с явным сожалением исчезли из королевской гостиной, куда уже мчались серые мушкетеры, ибо по дворцу разнесся слух, что на короля совершено покушение. Флорис с Адрианом, понурившись и не смея поднять глаз, ожидали неизбежного приговора монарха.
«Он, конечно, велит отрубить нам голову», — думал Флорис, не видя, что король презрительным жестом отослал прочь стражу. Адриан же, осознав, что король по-прежнему молчит, осмелился взглянуть на него и, набравшись духу, произнес:
— Сир… мы с братом… наше самое большое желание… это служить вашему величеству.
— Чтобы отдать вам и шпаги наши, и жизнь! — пылко добавил Флорис.
Глаза короля вспыхнули, вероятно, от гнева. Так, во всяком случае, показалось удрученным юношам. Это длилось какое-то мгновение, затем король отвернулся, как будто и не слышал ничего, спокойно поправил кружевное жабо, несколько помятое Жоржем-Альбером, и промолвил с презрительным хладнокровием:
— Герцог де Ришелье, вам известно, как поступить с этими господами.
Короткая фраза обрушилась на Флориса с Адрианом, словно топор палача. Король вышел из гостиной, а следом потянулись придворные, стараясь обойти как можно дальше двух юнцов, подвергшихся столь грозной, хотя и вполне справедливой опале.
Через несколько секунд в гостиной не осталось никого, кроме братьев де Вильнев, раздавленных своим несчастьем, и герцога де Ришелье, который подошел к ним со словами:
— Благоволите идти за мной, господа де Вильнев-Карамей.
Флорис с Адрианом подняли голову.
— Можем ли мы узнать, какая печальная участь нас ждет, господин герцог? — спросил Адриан.
— Ничего не могу вам сказать, господин граф.
— Нам бы хотелось предупредить своих о том, что мы арестованы. Это можно сделать? — осведомился Флорис.
— Не стоит зэпот, — ответил герцог, направляясь к королевской спальне. Обернувшись, он добавил: — Вучше будет забвать с собой этого зверька, надевавшего столько гвупостей.
Швейцарец, зная, что герцог входит в число ближайших друзей короля, низко поклонился и пропустил всех троих, причем на Флориса с Адрианом поглядел с глубочайшим презрением. Флорис почти не сознавал, что проходит по королевской спальне, где суетились слуги, приводя комнату в порядок после церемонии утреннего выхода. Герцог любезно пояснил молодым людям: