Флорис. Любовь моя
Шрифт:
— Слушай внимательно, торопыга, — сказал он.
И, повернувшись к турку, добавил:
— В Берлине до вас дошли вести из России, Тротти?
— Да, сир, и это дурные, очень дурные вести. Регентша Анна слышать не желает о союзе с Францией; даже на посольство она дала согласие с большой неохотой. Открыто она порвать не смеет, но ее немецкие советники Миних и Остерман ненавидят нас и повсюду трубят, что французское посольство в Петербурге будет столь же удалено от императорского двора, как если бы находилось в Пекине.
— О, Тротти, — произнес Людовик XV, —
Король на секунду задумался, подперев голову своей прекрасной рукой, голубые тонкие прожилки подчеркивали аристократическую белизну кожи. А Флорис размышлял:
«Кто бы мог догадаться, что этот молодой и красивый король даже на балу трудится во имя величия Франции!»
Король выпрямился:
— Как вам кажется, Тротти, поддержит русский народ восстание против регентши?
— В Берлине я встречался с многими немцами, приехавшими из Санкт-Петербурга, сир, и они заверили меня, что русские признают только две вещи — кнут и водку. Миних же с Остерманом умело используют и то, и другое. Быть может, этот отупевший народ и мечтает о русском царе, но он способен только мечтать. Нет, сир, русские ни на что не годны.
Флорис задрожал от ярости, услышав эти слова. Не в силах сдерживаться и забыв об этикете, он вскочил и гордо встал перед человеком, носившим имя Тротти:
— Нет, сударь, русские совсем не такие, как вы говорите, и им известно многое, кроме кнута и водки. У русского человека, сударь, душа грубая и нежная, покорная и свирепая, боязливая и доблестная. Россия, сударь, это такая страна, где нет ничего невозможного, ибо никто не может угадать, что творится в славянской душе. Это страна измены и преданности, величия и низости, обжигающего солнца и ледяного холода, мятежа и жертвенности, язычества и христианства. Россия — это красота, это огромные пространства, это мое детство…
Задыхаясь от волнения, Флорис умолк.
— Ну, Тротти, как вам этот бешеный юнец? — со смехом спросил король.
Флорис сожалел, что пришлось снять маску перед входом в кабинет, ибо почувствовал, что краснеет до ушей. Он преклонил одно колено.
— Сир, простите, что я заговорил, не дожидаясь приглашения вашего величества.
— Успокойся теперь, молодой петушок, и принеси извинения господину маркизу Жоашену Тротти де Ла Шетарди, если он соблаговолит принять их. Но мы надеемся, что он проявит благосклонность.
Флорис с Адрианом повернулись к турку и, зная отныне его полное имя и титул, низко поклонились ему, на что вельможа ответил легким кивком. Флорис, порывистый, как всегда, вскричал:
— Умоляю вас простить меня, господин маркиз, если я имел несчастье задеть вашу милость своими необдуманными высказываниями.
Маркиз с улыбкой смотрел на пылкого юношу.
— Я не сержусь, шевалье. Мне нравятся энтузиасты, и ваш темперамент, возможно, понадобится при исполнении нашей миссии.
Адриан вздохнул с облегчением: слава Богу, маркиз оказался умным человеком. Однако как тяжело иметь дело с Флорисом!
— А
— Да, сир, — ответил Адриан, — Петрушка… то есть… я хотел сказать, царь вырастил нас и познакомил со своими дочерьми. Но мы виделись с царевной лишь мельком.
— Прекрасно, — промолвил король, потирая руки. — Эти юноши, Тротти, изъясняются по-русски, как настоящие бояре, а дерутся, как львы. Именно они и станут действовать, если представится случай. Надо будет возбудить умы, поднять полки и начать мятеж, дабы прогнать немцев и возвести на трон Елизавету, русскую царевну. Если вы добьетесь этого, господа, то царевна, став императрицей, вспомнит, чем обязана она французскому королю и, возможно, подпишет договор. Это будет иметь колоссальное значение для нашей страны. Прежде чем соглашаться, подумайте о трудностях подобного предприятия и о подстерегающих вас опасностях. Если вы потерпите неудачу, я сделаю все, чтобы выручить вас, но король Франции, к несчастью, должен будет публично от вас отречься. Ну, Тротти, согласны ли вы возглавить столь необычное посольство?
За дверями кабинета слышалась музыка и доносились веселые крики. Бал был в самом разгаре. Кому могло прийти в голову, что Людовик Желанный только что изложил достойный самого Макиавелли план, о котором не ведали даже его министры?
Маркиз де Ла Шетарди подался вперед.
— Вашему величеству известно, что простые поручения наводят на меня скуку. Благодарю за оказанное мне доверие.
— Спасибо, Тротти, я ни на секунду не сомневался в вас. Что до вас, господа, то должен предупредить, что ваше положение будет еще более опасным. Маркиза в любом случае защитит его ранг чрезвычайного посла. Сознаете ли вы, что от вас требуется? Знайте, я нисколько не рассержусь, если вы откажетесь.
— О, сир, — воскликнул Флорис, — мы с братом прекрасно поняли, чего от нас ждут. Итак, — добавил он с очаровательной улыбкой, — все очень просто: мы свергаем регентшу, совершаем государственный переворот, возводим царевну на трон ее отцов, а затем возвращаемся во Францию, дабы доложить об успехе предприятия вашему величеству.
Адриан пристально посмотрел на брата, стараясь понять, шутит ли он, однако Флорис выглядел совершенно серьезным, и старший брат подумал, что с младшим и не такое возможно. Вероятно, у короля с Тротти возникло сходное ощущение, ибо оба они хранили молчание. Затем король с улыбкой покачал головой.