Флот вторжения
Шрифт:
— Могу ли я снова включить установку, сэр? — повторил свой вопрос Гольдфарб.
Эмбри оторвал правую руку от руля и постучал сжатым кулаком себе по ляжке. Бэгнолл подумал, что Кен даже не заметил этого своего жеста. Наконец пилот сказал:
— Да, валяйте, теперь можно. Как вы изволили заметить, именно в этом заключается причина нашего пребывания здесь в сей прекрасный осенний вечер.
— Неужели? — усмехнулся Бэгнолл. — А я-то все время думал, что мы решили проверить, как скоро ящеры смогут нас сбить. Насколько я понимаю, наземные службы
— Боюсь, что нет, — невозмутимо ответил Эмбри. — Когда мне сказали, что кто-то назвал двадцать секунд после взлета, я решил, что мои шансы почти равны нулю и нужно приберечь денежки для наследников. А как насчет тебя, дружище?
— Жаль, что я испортил тебе пари, но должен признаться: я и был Тем самым парнем, который назвал двадцать секунд после взлета.
Радарная установка, как и любое электронное устройство, сделанное людьми, после включения требовала некоторого времени на разогрев. До Бэгнолла доходили слухи, что электронная техника, снятая со сбитых самолетов, включается мгновенно. Бортинженер сомневался в этом. Насколько он знал, лампы (американцы называли их трубками) по природе своей должны разогреться. Возможно, ящеры не применяют лампы, но ему трудно было представить себе, чем их можно заменить.
— Еще один приближающийся самолет ящеров, направление то же, — доложил Гольдфарб. — Расстояние… двадцать три мили. Проклятье, он движется очень быстро. Выключать радар?
— Нет, подожди, пока они не выпустят по нам ракеты, — сказал Эмбри.
Бэгноллу показалось, что пилот спятил. Но безумие пилота было логичным.
— Мы уже убедились, что можем уклоняться от ракет, самонаводящихся на наш радар. Если выключить его прежде, чем ящеры пустят ракеты, они могут подлететь ближе и обстрелять нас ракетами другого типа, от которых не увернешься.
— Да, их тактика строится на стереотипах, — немного подумав, согласился Бэгнолл. — Сделав выбор, они будут повторять свои действия снова и снова, не задумываясь о результатах. И если они такие умники, зачем им давать в этом усомниться?
— Поэтому я и… — начал Эмбри. Гольдфарб перебил его:
— Ракеты пущены! Летят на нас!
— Выключай радар!
«Ланкастер» вновь завертело в воздухе; и вновь Бэгнолл обеспокоено подумал, не покинут ли рыба и чипсы его желудок. Ракетам ящеров и на этот раз не удалось сбить английский самолет.
«Может, в конце концов, мы все-таки выживем», — подумал Бэгнолл. Когда «ланк» покидал взлетную полосу, бортинженер сильно в этом сомневался.
Тэд Лэйн прислушивался к уцелевшим «москитам», которые атаковали самолет ящеров.
— Наши завалили еще одного ящера! — воскликнул па-диет.
На этот раз никто из экипажа не закричал от радости. Все понимали, какую цену приходится платить пилотам истребителей за каждый сбитый вражеский самолет.
Спустя некоторое время радист сообщил Эмбри:
— Нам приказывают сворачивать действия и возвращаться на базу. Вице-маршал авиации
— Старый придурок этот вице-маршал, — буркнул пилот. И поспешил добавить: — Разумеется, нет необходимости передавать ему мое мнение. Мы конечно же подчинимся его распоряжениям, как послушные детишки. Штурман, не будете ли вы любезны предположить, какой нам выбрать курс?
— Именно предположить, верно сказано, — отозвался Элф Уайт из своей занавешенной кабинки, находящейся позади кресел пилота и борт-инженера. — После твоих выкрутасов с самолетом стрелка компаса продолжает выплясывать, как под хороший джаз. Если мы действительно там, где мне кажется, курс ноль-семь-восемь минут через десять-двадцать приведет нас в район Дувра.
— Ноль-семь-восемь, понял, — сказал Эмбри. — Выхожу на этот курс.
Он развернул бомбардировщик в небе так лихо, словно самолет был продолжением его самого.
Джордж Бэгнолл следил за аккуратными рядами приборов с таким вниманием, будто они показывали частоту ударов его сердца и состояние дыхания. Это не было преувеличением: если бы двигатели «ланкастера» или гидравлическая система отказали, биться его собственному сердцу оставалось бы недолго.
— Я нахожусь на связи с базой, — доложил радист. — Они сообщают, что за сегодняшний вечер нападений ящеров не было.
— Приятно слышать, — сказал Эмбри.
Бэгнолл кивнул. Приземление будет не из плавных — как всегда. Наспех починенные повреждения самого самолета, наспех починенная полоса. В этот раз их самолет не пострадал, как бывало после возвращения из полетов над Германией или Францией. В бомбовом отсеке нет бомб, которые не сумели сбросить. Но в баках горючего больше, чем обычно оставалось на обратный путь. А горючее, на котором летал их самолет, в случае неполадок превосходно умеет взрываться.
— Черт побери! — воскликнул пилот. — Смотри! Эмбри ткнул пальцем в темноту, лежащую под ними. Глаза Бэгнолла последовали за пальцем пилота. Теперь и он заметил красные мигающие огоньки. В ответ он мигнул огнями на крыльях бомбардировщика, подтверждая, что заметил сигнал.
Внизу зажглись новые цепи огней: белые вдоль одного края посадочной полосы и зеленые вдоль другого. Эмбри заметил:
— Выглядит как какая-нибудь паршивая полоса для транспортных самолетов. Я-то думал, мы садимся на свою полосу.
— Могло быть и хуже, — заметил Бэгнолл. — По крайней мере полоса не обрывается в море.
— Да, успокаивающая мысль.
Эмбри направил «ланкастер» между двух рядов огней и пошел на посадку. Спешное приземление было далеко не мягким, но и отнюдь не аварийным, если сравнить с их посадкой во Франции. Вместе с остальными членами экипажа Бэгнолл быстро вылез из бомбардировщика и побежал через полосу, вновь потемневшую, к ангару. Гофрированные стены ангара были обложены мешками с песком, защищающими от попадания снарядов.