Фома Гордеев
Шрифт:
Отец терпеливо и осторожно вводил его в круг торговых дел, брал с собой на биржу, рассказывал о взятых поставках и подрядах, о своих сотоварищах, описывал ему, как они "вышли в люди", какие имеют состояния теперь, каковы их характеры. Фома быстро усвоил дело, относясь ко всему серьезно и вдумчиво.
– Расцветает наш репей алым маком!..
– усмехался Маякин, подмигивая Игнату.
И Все-таки, даже когда Фоме минуло девятнадцать лет, -было в нем что-то детское, наивное, отличавшее его от сверстников. Они смеялись над ним. считая его глупым; он держался в стороне от них, обиженный -отношением к нему. А отцу и Маякину, которые не спускали его
– Не пойму я его!
– сокрушенно говорил Игнат.
– Не кутит он, по бабам будто не шляется, ко мне, к тебе - почтителен, всему внимает - красная девка, не парень! И ведь, кажись, не глуп?
– Особой глупости не видать, - говорил Маякин.
– Поди ж ты! Как будто он ждет чего-то, -как пелена какая-то на глазах у него... Мать его, покойница, вот так же ощупью ходила по земле. Ведь вон Африканка Смолин на два года старше - а поди-ка ты какой! Даже понять трудно, кто кому теперь у них голова -он отцу или отец ему? Учиться хочет ехать, на фабрику какую-то, - ругается: "Эх, говорит, плохо вы меня, папаша, учили..." Н -да! А мой -ничего из себя не объявляет... О, господи!
– Ты вот что, - советовал Маякин,- ты сунь его с головой в какое-нибудь горячее дело! Право! Золото огнем пробуют... Увидим, какие в нем склонности, ежели пустим его на свободу... Ты отправь его, на Каму-то, одного!
– Разве что попробовать?
– Ну, напортит... потеряешь сколько-нибудь... зато будем знать, что он в себе носит?
– И впрямь - отправлю-ка я его, - решил Игнат.
И вот весной Игнат отправил сына с двумя баржами хлеба на Каму. Баржи вел пароход "Прилежный", которым командовал старый знакомый Фомы, бывший матрос Ефим, - теперь Ефим Ильич, тридцатилетний квадратный человек с рысьими глазами, рассудительный, степенный и очень строгий капитан.
Плыли быстро и весело, потому что все были довольны. Фома гордился впервые возложенным на него ответственным поручением. Ефим был рад присутствию молодого хозяина, который не делал ему за всякую оплошность замечаний, уснащенных крепкой руганью; а хорошее настроение двух главных лиц на судне прямыми лучами падало на всю команду. Отплыв от места, где грузились хлебом, в апреле -в первых числах мая пароход .уже прибыл к месту назначения и, поставив баржи у берега на якоря, стал рядом с ними. На Фоме лежала обязанность как можно скорее "дать хлеб и, получив платежи, отправиться в Пермь, где ждал его груз железа,, принятый Игнатом к доставке на ярмарку.
Баржи стали против большого села, прислонившегося к сосновому бору. Уже на другой день по прибытии, рано утром, на берегу явилась шумная толпа баб и мужиков, леших и конных; с криком, с песнями они рассыпались по палубам, и -в миг закипела работа. Спустившись в трюмы, бабы насыпали рожь в мешки, мужики, вскидывая мешки на плечи, бегом бегали по сходням на берег, а от берега к селу медленно потянулись подводы, тяжело нагруженные долгожданным хлебом. Бабы пели песни, мужики шутили и весело поругивались, матросы, изображая собою блюстителей порядка, покрикивали на работавших, доски сходень, прогибаясь под ногами, тяжело хлюпали по воде, а на берегу ржали лошади, скрипели телеги и песок под их колесами...
Только что взошло солнце, воздух был живительно свеж, густо напоен запахом сосны; спокойная вода реки, отражая ясное небо, ласково журчала, разбиваясь о пыжи судов и цепи якорей. Веселый, громкий шум труда, юная красота весенней природы, радостно освещенной лучами солнца, -
"Надо будет сьездить туда", - думал Фома. А до слуха его как будто откуда-то издали доносился беспокойный, неприятно резкий голос приемщика:
– Вы не поверите -дошло наконец до ужаса! Был такой случай: в Осе к одному интеллигенту приходит мужик и приводит с собой девицу, лет шестнадцати... "Что тебе?" -"Да вот, говорит, привел дочь вашему благородию..." - "Зачем?" - "Да, может, говорит, возьмете... человек вы холостой..." - "Как так? что такое?" -"Да водил, говорит, водил ее по городу, в прислуги хотел отдать - не берет никто... возьмите хоть в любовницы!" Понимаете? Он предлагает дочь свою, поймите! Дочь -в любовницы! Чёрт знает, что такое?! а? Тот, понятно, возмутился, накинулся на мужика, ругается... Но мужик резонно говорит ему: "Ваше благородие! что она мне по нынешним дням? Лишняя совсем... а у меня, говорит, трое мальчишек - они работники будут, их надо сохранить... дайте, говорит, десять рублей за девку-то, вот я и поправлюсь с мальчишками..." Каково, а? Просто ужас, говорю вам...
– Не хо -ро -шо!
– вздохнул Ефим.
– Так что голод -сказано -не тетка... У брюха, видите, свои законы...
А у Фомы этот рассказ вызвал какой-то непонятный ему огромный и щекочущий интерес к судьбе девочки, и юноша быстро спросил у приемщика:
– Что же он, барин-то этот, купил ее?
– Разумеется, нет!
– укоризненно воскликнул приемщик.
– Ну и куда же ее девали?
– Нашлись добрые люди... пристроили...
– А-а!
– протянул Фома и вдруг твердо и зло объявил: -Я бы этого мужика так вздул! Всю бы рожу ему разворотил!
– и он показал приемщику большой, крепко сжатый кулак.
– За что?
– болезненно громко вскричал приемщик, срывая с носа очки.
– Разве это можно -человека продавать?..
– Дико это, я согласен, но...
– Да еще -девушку! Я б ему дал десять рублей! Приемщик безнадежно махнул рукой и замолчал. Его жест смутил Фому, он поднялся из-за стола и, отойдя к перилам, стал смотреть на палубу баржи, покрытую бойко работавшей толпой людей. Шум опьянял его, и то смутное, что бродило в его душе, определилось в могучее желание самому работать, иметь сказочную силу, огромные плечи и сразу положить на них сотню мешков ржи, чтоб все удивились ему...
– Шевелись -живее!
– звучно крикнул он вниз. Несколько голов поднялось к нему, мелькнули пред ним какие-то лица, и одно из них, - лицо женщины с черными . глазами,-- ласково и заманчиво улыбнулось ему. От этой улыбки у него в груди что-то вспыхнуло и горячей волной полилось по жилам. Он оторвался от перил и снова подошел к столу, чувствуя, что щеки у него горят.
– Слушайте!
– обратился к нему приемщик.
– Телеграфируйте вы вашему отцу, - пусть он сбросит сколько-нибудь зерна на утечку! Вы посмотрите, сколько сорится, - а ведь тут каждый фунт дорог! Надо же это понимать!.. Ну уж папаша у вас...-кончил он с едкой гримасой.