Фонарь под третий глаз

Раевская Фаина

Мы с Маруськой обменялись многозначительными взглядами, кивнули друг другу, и я, тщательно подбирая слова, рассказала шефу историю появления загадочной железки у нас.

— Кислое дело, — подвел итог Шурка, когда я умолкла. — Как я и думал, менты — это не самое страшное. Кто такой этот Валет, на что он способен? Славка, ты, кажется, говорила что-то о телефоне этого… как его…

— Чалдона, — с готовностью подсказала Манька. — Телефончик у Славки имеется, а зачем он тебе?

— Пока не знаю. Но уверен: он нам пригодится,

я обязательно что-нибудь придумаю. А сейчас — поехали, — велел Шурка и первым поднялся. Мы с Маруськой последовали его примеру.

Я, признаться, сильно сомневалась, что мы правильно поступили, рассказав Шурке правду. Но… Теперь-то уж чего мучиться, раз дело сделано? Вот так, давя в душе сомнения, я загрузилась вместе с Манькой в Шуркину машину, и мы покатили на встречу с антикваром.

Серафим Карлович жил в микрорайоне Жулебино, в доме элитной постройки со всеми полагающимися в таких случаях элементами богатой жизни: ухоженным двориком, подземным гаражом и консьержем в будке из бронированного стекла. К слову сказать, сам дом был почему-то круглый. Я подивилась этому обстоятельству и озадачилась: куда же мамаши ставят своих провинившихся детишек? Не скажешь ведь малому дитятке: «Ты наказан, встань за правый поворот»? И еще вопрос, возникающий при виде сего чуда архитектурной мысли: мебель в квартирах тоже круглая?

— Значит, так, подружки закадычные, — проговорил Шурка, подходя к нужному подъезду, — рот открывать только по моей команде, с откровениями к Карловичу не лезть, не грубить, не острить и пальцами в непонятные предметы не тыкать с идиотским вопросом: «Ой, а что это за штучка?» Слушайте, а может, вы в машине меня подождете? — спросил Шурка, впрочем, без особой надежды.

— Вот уж фиг тебе! — Маруська соорудила из трех пальцев кукиш и сунула его под нос моему шефу. — Наша железка — и все тут! Мы, конечно, много говорить не будем. Можем вообще молчать, но весь разговор будет происходить на наших ушах, то есть, я хотела сказать, в нашем присутствии.

Кивком головы я подтвердила полное согласие с ее словами. Шурик безнадежно махнул рукой и распахнул перед нами подъездную дверь.

Как я и предполагала, в «аквариуме» из бронированного стекла вместо уютной бабульки с вечным вязанием в руках сидел крепенький паренек, явно из бывших спецназовцев, с коротким ежиком темных волос и совершенно зверским выражением лица. При виде этого «сторожа» мне захотелось плюнуть на Карловича и побыстрее убраться отсюда. Манька тихо охнула, схватилась за грудь, а глаза подружки сами собой скатились к переносице. Из нас троих только Шурка выглядел невозмутимым. Он спокойно сообщил консьержу:

— Мы в девяносто девятую квартиру. Серафим Карлович ждет нас.

Бывший спецназовец попробовал приветливо улыбнуться. Вышло как-то неубедительно — парень сразу сделался похожим на акулу доисторического периода — забыла, как она называется, — обнаружившую очередную жертву.

— Господи! —

прошептала Маруська, вцепившись в мою руку, словно голодный энцефалитный клещ.

Консьерж, довольный произведенным эффектом, улыбаться перестал и немного хрипловатым голосом попросил:

— Минуточку, господа! Я сообщу Серафиму Карловичу о вашем визите.

В устах бывшего спецназовца набившее оскомину слово «господа» звучало так же нелепо, как негритянский рэп в исполнении Кобзона. Однако дежурная фраза вывела нас с Маруськой из ступора.

— Проходите, пожалуйста, — после недолгой беседы с телефонной трубкой сообщил консьерж. — Девятый этаж.

Шурка солидно кивнул и прошагал мимо стеклянной будки, следом за ним шмыгнула я. Манька торопливо перекрестилась, резко вдохнула, будто собиралась нырнуть на большую глубину, зажмурилась и так быстро промелькнула мимо парня, что тот только обалдело крякнул.

Бесшумный лифт, хромированный с головы до ног, с зеркалом во всю стену и большими круглыми кнопками, плавно вознес нас на девятый этаж. Двери разъехались в стороны с механическим достоинством. Вдоль стены, отделанной не то «под дуб», не то настоящим дубом, стояли небольшие банкеточки, между которыми возвышалась пальма. Не искусственная какая-нибудь, а самая что ни на есть живая. На подвесном, судя по всему, потолке, в милом художественном беспорядке горели встроенные точечные светильники.

— Живут же люди! — завистливо вздохнула Маруся, вспомнив, видимо, наш обшарпанный подъезд с вечно перегоревшими лампочками.

На этаже было всего две квартиры. Дверь в девяносто девятую оказалась приоткрыта.

— Стойте! — прошептала я, останавливаясь.

— Ты чего, Славка? — удивился Шурик.

— Там труп, — я указала дрожащим пальцем на дверь.

— Опять?! — простонала Маня.

Шурка хлопал глазами, силясь понять, кто из нас троих сошел с ума.

— Откуда там взяться трупу? — наконец выдавил из себя босс.

— В кино всегда так: если дверь открыта, значит, в квартире покойник! Мы сейчас войдем, и сразу менты появятся. Попробуй потом объяснить, что это не мы его… того! Ох, что же делать-то? Пропадем ведь! — Подруга схватилась за щечки и приготовилась реветь.

Шурик потряс головой, пытаясь отогнать наваждение, а потом, когда его мозги встали на место, негромко воскликнул:

— Ничего не понимаю! Почему труп? Чей? Откуда?!

— Да чего тут непонятного?! Дверь открыта? Открыта. Следовательно, внутри покойник. Теперь ясно? — Маруська смотрела на Шурика с искренним сожалением.

— Не-а. Я никак не могу уловить связь между открытой дверью и покойником. По мне, так все гораздо проще: консьерж снизу сообщил Карловичу, что мы уже поднимаемся, вот он и открыл дверь заранее.

Желая подтвердить свои слова, Шурка решительно схватился за латунную ручку и громко крикнул:

— Серафим Карлович, разрешите?