Фонтан
Шрифт:
Те, кто не способен: спрячьте.
Те, кто не способен: убейте.
Те, кто не способен: забейте.
День уже клонится к вечеру, и Дакворт за рулем арендованного внедорожника, уже одетый и трезвый, пытается разобраться в схеме бензоколонки. На обеих правых шинах, там, где машина чиркнула о бордюр, остались царапины. Дакворт, пользующийся преимуществами первоклассного чикагского общественного транспорта, уже лет сто как не садился за руль. К тому же как-то неловко, что приходится самому водить машину (такая привилегия, как служебное авто с шофером, доставалась ему в «Шолдерс» только по второму
Давайте вернемся немного назад и узнаем, что же в конце концов вытащило Дакворта из постели и усадило за руль.
Страдая изжогой после «Пиммс кап», употребленного на второй завтрак, Дакворт перекатывается на дистанционный пульт, запутавшийся в простынях, и увеличивает звук телевизора. Росс Робардс с кисточкой из человеческих волос замер на середине мазка. Экранный художник смотрит прямо в камеру: «Вы сможете!»
Эх, Росс.
На столе курсор по-прежнему зависает над кнопкой «Отправить». Палец Дакворта зависает над кнопкой «Ввод». Ему не верится, что во вложении, прикрепленном к этому электронному письму, стоит его имя. В позитивной заметке, которую он собирается отослать, нет ничего позитивного. Это отнюдь не убойная статья.
Впрочем, она может помочь ему выиграть время. Этого времени хватит, чтобы найти Тимми. Чтобы схватиться за соломинку.
Отправить.
Ведь те, кто не может творить, пропагандируют.
Теперь же Дакворт сидит во внедорожнике, и позитивная пропаганда Росса Робардса не может избавить его от изжоги и помочь страдающему желудку. Желудку, после завтрака отреагировавшему на «Ренни» неутихающей кислой отрыжкой. Она не может избавить от постоянного повышения арендной платы и коммунальных счетов при стремительно тающих банковских сбережениях. Не может избавить от мысленного рецензирования каждого пятнадцати- и тридцатисекундного ролика в семиминутных рекламных блоках, транслируемых каждой радиостанцией, запрограммированной в этом проклятом внедорожнике.
Дакворт делает мысленную пометку купить у букиниста книгу Робардса «Какого цвета ваша художественная чакра?».
Дакворт сворачивает на Лейк-Кук-роуд и въезжает в безликий жилой квартал. Тимми живет где-то здесь, и радом с ним болтается веревочный трап, ведущий от небытия к славе. Критику нужно нечто большее, чем просто убойная история. Он чиркает по бордюру, и с заднего сиденья доносится стук пластиковой коробки с художественными принадлежностями. Наконец Дакворт замедляет ход, начинает рассматривать номера домов, и тут…
ХРЯСЬ!
Удар — и на лобовом стекле вырастает лучистая звезда. Дакворт верещит, сворачивает в сторону, выскакивает на тротуар и с корнем вырывает почтовый ящик в стиле ретро и цветущий куст гардении.
— О боже, боже, б…
В лицо Дакворту врезается сработавшая подушка безопасности. Носовые упоры очков впиваются в кожу. Щеки, лоб и нос пылают. Сердце бешено колотится, воскрешая похмелье. Однако он цел и, хотя не был пристегнут, все же не вылетел головой в лобовое стекло. Дакворт проводит торопливую инвентаризацию и убеждается, что все в порядке. Руки-ноги целы и невредимы. Лишь слегка оглушенный, Дакворт вылезает из внедорожника, чтобы осмотреть повреждения
Чпок.
От борта внедорожника отскакивает мячик для гольфа.
Стоящий на другой стороне улицы Тимми в хоккейной экипировке с индейским орнаментом и роликовых коньках роняет еще один мячик для гольфа и, когда тот снова подпрыгивает, бьет по нему клюшкой.
Чпок.
Мячик отскакивает от внедорожника и катится по улице.
— Тимми! Стой там!
Дакворт залезает обратно во внедорожник. Взрывая колесами землю, сдает назад, отъезжает от куста и почтового ящика и останавливается поперек проезжей части.
Чпок.
Дакворт вываливается из внедорожника и, пошатываясь, делает шаг в сторону Тимми. Имитируя дурацкую походку из фильмов ужасов.
— Тимми! Мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, не запендюривай мяч.
Тимми кричит:
— Аллах акбар! — и, оттолкнувшись правой ногой, укатывается прочь.
Дакворт бросается в погоню. Снова. Хотя погоня не такая уж долгая — он пробегает всего семь домов. Именно там Тимми сворачивает с подъездной дорожки в боковой дворик. Он загнан в угол и поднимает клюшку.
Дакворт вскидывает безоружные руки. По его лицу стекает пот, смешанный с кровью. Критик переводит дыхание. Тимми здесь. Живой и здоровый [20] .
Все остальное не имеет значения. Он вдыхает поглубже, пытаясь восстановить дыхание, и тянется к Тимми.
— Пожалуйста, Тимми! — Дакворт делает шаг вперед. — Ради любви к искусству, прошу тебя…
— Дайте денег, — шепчет Тимми.
— Что?
— Наличными, — говорит Тимми, — или я позвоню в полицию и сообщу, что вы хватали меня за писю.
20
Круг замкнулся (см. учение Ницше о вечном возвращении).
Дакворт протягивает ему двадцатку — деньги, отложенные на обед.
— Пожалуйста…
— Я не буду вам дрочить, — предупреждает Тимми.
— Не говори так…
— Педераст! Педераст! Помогите! Педераст!
Боже милосердный!
Сзади над Даквортом нависает огромная средневековая тень.
— Папа! Этот гомосек дал мне двадцатку, чтобы я ему подрочил!
Это добром не кончится.
Дакворт оборачивается. Перед ним настоящий великан. Лысый. С бородкой. С вытатуированными черепами. В бермудах и гавайской рубашке.
— Подрочил, прикинь!
Мозг у Дакворта вскипает. Он с трудом выдавливает из себя одно-единственное слово:
— Алоха!
— Заткнись, Тимми, — говорит великан.
— Хорошо, папа.
— И верни этому мужчине деньги.
— Э-э, пусть оставит себе, — лепечет Дакворт, осознавая, что все кончится хорошо.
— Очень мило с вашей стороны. — Великан протягивает руку. — Я Большой Тим. Отец Тимми. Не желаете выпить?
Дакворт рассказывает отцу Тимми о выставке «Быть художником™». О Тимми и Табби. О статье, которую он собирается посвятить Тимми. Про позитивную заметку критик не упоминает. Заметка, не имеющая никакого значения, уже написана. И скоро будет опубликована.