Фонтан

Хэй Дэвид Скотт

?

Джаспер П. Дакворт достает пачку офисной бумаги (120 г/м²). Она хранилась в вакуумной упаковке со времен колледжа. Подарок отца, который сказал: «Когда-нибудь ты напишешь нашу с матерью историю».

Дакворт переносит ее на стол № 2. Кладет рядом с пишущей машинкой. Вскрывает упаковку. (Стол № 3 — тот, что в углу. Тот самый, который горничная — возможно, рассчитывавшая переехать к нему — предложила превратить в кухонный уголок. Какое расточительство!) [36]

36

На столе № 1

стоит пишущая машинка «Ундервуд» примерно 1922 года выпуска. Она в хорошем состоянии, отреставрирована в магазине-мастерской на Монтроуз. Клавиши не тугие, валик ровный. Владелец собирал и реставрировал как старые пишущие машинки, так и более новые, электрические. Когда Дакворт сообщил, что он писатель, владелец попытался всучить ему портативную пишущую машинку (весом всего десять фунтов). Мастерская открыта всего несколько часов в день. «Как вы не прогораете?» — спросил критик хозяина. «Ах, я несколько раз пытался уйти на пенсию, но копы мне не позволяют, видите ли, они до сих пор пользуются пишущими машинками, и никто другой не может их починить. Капитан выдал мне сертификат на аренду», — сказал он, указывая на стену. (С тех пор мастерская успела закрыться.)

Но у «ундервуда» высохла лента. Так что перейдем к столу № 3; это массивный предмет из дуба, купленный в антикварном магазине на Мэдисон-стрит в Форест-парке, на этом столе стоит «ройял» 1941 года. На «ройяле» до сих пор красуется маленькая металлическая табличка другой давно закрывшейся мастерской. Каретка не такая заметная, как у «ундервуда», стоящего на столе № 1 (за которым Дакворт не сидел два года), но мощная как танк. Неубиваемая. Вот только Джаспер потерял клавишу. Букву «X». Его бывшая горничная Наташа заявила (ворча на своем ломаном английском), что знать ничего не знает, но клавиша внезапно пропала после ее последней уборки. Эта пишущая машинка идеально подошла бы для манифеста. Но как печатать без «X»?

Итак, Дакворт садится за стол № 2. Все свои передовицы для выпускавшегося колледжем журнала «Богемный пижон» он когда-то печатал на этой машинке — светло-зеленом «Сирс Шеврон» 1967 года. На ней тогда же отпечатал пару-тройку поэм. (Они хранятся в папке под коробкой с бумагами, если вам захочется порыться.) Возможно, в романтическом смысле остальные две пишущие машинки подошли бы лучше, но это современное изделие побеждает ностальгию и более свежую ленту. Кроме того, у него есть клавиша «1», а у других нет, и приходится пользоваться строчной «I».

Дакворт заворачивается в хрустящую простыню. Щелчок рычага.

Шелест бумаги о валик.

Очертания уже начинают вырисовываться в голове у Дакворта.

Получится хорошо. Просто потрясающе. А, Тимми? Манифест.

Дакворт обходит маленькую квартирку, выключает весь свет, за исключением маленькой лампы под старину, которая вполне могла бы появиться на столе в «Мальтийском соколе»^{75}. (Дакворт часто сетовал, что ему следовало бы купить настоящую антикварную лампу. Частенько. И сетовал на то, что сетует.)

Но довольно.

Конец сожалениям.

В животе у него урчит, как у старика, который смотрит местные новости, которые ведут всякие невежды и невежи. Возможно, стоит попить водички (из-под крана). Дакворт наполняет стакан. Старинный, конечно. Снова устраивается за столом. Вода холодная, и у него ноют зубы. В животе опять урчит. Возможно, стоит перекусить. Ты пытаешься писать воззвание к разочарованной, запутавшейся молодежи на пустой желудок. Дакворт быстро разогревает в микроволновке буррито. Снова садится за стол с тарелкой и вилкой. Отрезает кусочек буррито.

Господи, кто же кладет в буррито горошек?

Он отодвигает тарелку в сторону и сосредоточивается.

Пора за работу.

Семя проросло, голова пухнет от идей и сосредоточенности. Теперь надо позволить этим идеям выплеснуться на бумагу, чтобы они разбудили дремлющий механизм «Сирс Шеврон» 1967 года. (По клавишам сильно стучать не нужно. Когда есть свежая лента, для создания четкого образа требуется лишь легкое касание. Вследствие сильного нажима буква начинает слегка двоиться, будто призрак. Постоянный устойчивый ритм способствует четкости и ясности букв.)

Дакворт рыгает. У него жжет в горле. Он мчится в ванную и с хрустом жует пару таблеток. Чувствует, что весь пылает. В квартире до сих пор не отключили отопление (не забыть позвонить домовладельцу). Дакворт раздевается до трусов и ухитряется все-таки приоткрыть окно напротив стола.

Пора приступать.

Он должен быть броским,

хлестким,

шокирующим,

будоражащим,

энергичным,

идеальным,

шедевральным,

этот манифест.

Дакворт садится. Печатает:

фФонтян,

или

Проходит час.

Дакворт выстукивает:

Искусство имеет

права

право на детей

джаспер &т П. Давкорт

Красная точка скользит по его руке. Затем исчезает. Дакворт останавливается и переворачивает руки ладонями вверх. Потом снова вниз. Ничего нет.

Дакворт встает. Потягивается.

Моргает. И вот он уже на кухне, держит в одной руке стакан. А в другой — канистру. Наливает в стакан на палец воды из фонтана. Всего лишь какой-то глоток.

Снова садится за пишущую машинку. Со стаканом в руке.

Почему я не починил клавишу «X»? «Ройял» куда лучше.

Он взбалтывает воду из фонтана. Подносит стакан к свету настольной лампы. Изучает. Что-то высматривает. Хрустальный радужный вихрь. Крошечные крупицы волшебства. Любой признак. Но ничего не находит. Вдыхает букет. Ничего.

Снова появляется красная точка.

«Проданная картина», — говорит одна часть разума.

«Нет», — отвечает другая.

Красная точка движется. Рисует круги на его груди. Крошечную восьмерку. Такие восьмерки выводит в руках у дышащего человека кончик винтовки. С лазерным прицелом. Снайперской винтовки. Это снайперская красная точка. «Они меня нашли», — думает Дакворт. Вторая его мысль: «Кто они?»

Дакворт не испугается. Он их проигнорирует.

Критик с иронией отмечает, что, когда пуля прошьет его лицо, она, по сути, поставит точку в его работе. Как говорится, конец делу венец.

О такой последней работе можно только мечтать!

Последняя статья. Вместо текста пришлось бы опубликовать фотографию Дакворта. А вместо газетного шрифта использовать шрифт его «Шеврона». Ее увидят такой, какой она и задумывалась: сырой, неотшлифованной. С содержательным нутром.

И мозгами.

Это была бы хорошая смерть.

Но пока что у него остается миссия.

Манифест.

Мой шедевр.

Дакворт идет на кухню, наливает в стакан еще воды из фонтана. Теперь до половины. Сомневается.

Влияет ли она на литературное творчество?

Возвращается за пишущую машинку. С приятным треском вырывает из нее почти пустой лист бумаги. Вставляет и фиксирует новый. С водяными знаками в центре и справа вверху. Безусловно, это знак.

Сделай это.

Сделай.

Сделай.

Всего один глоток.

Ему пятьдесят лет, и он подносит высокий стакан к своим потрескавшимся губам.