Фонтаны на горизонте
Шрифт:
Понятно, — кивнул Коннорс. — Пушнина будет?
Есть, — закивал Осипов с подобострастной улыб кой. — Много и отличная. Особенно хороши шкурки...
Я много не возьму, — остановил его Коннорс. — Мне ещё надо посетить несколько факторий.
Выберете, какал вам понравится, — покорно согласился Осипов. — Остальную я думаю продать в Америке.
Хорошо заработаете, — пообещал Коннорс и вспомнил: — Что вы хотели мне сказать о вашей шхуне?
О ее капитане, — с ненавистью поправил Осипов. — Я в нем ошибся. Это
Что? — Коннорс нагнулся над столом к Осипову: — Большевик...
Да, — заговорил Осипов.
Я дам вам своих ребят, чтобы они этого большевика и его приятелей пустили на корм крабам, — сказал Коннорс. — Я не хочу, чтобы меня тут видели большевики.
Он вызвал Барроу:
— На рассвете подойдете поближе к русской шхуне. Там надо арестовать трех—четырех человек. Подберите ребят понадежнее, дайте оружие.
— Ясно, — Барроу, которого Коннорс даже не пригласил присесть, помялся и вышел.
Когда же Осипов вместе с Коннорсом собрались на факторию, ему сообщили, что туда прибыл отряд Норинова.
— О, мой друг прибыл со своими людьми. Теперь он сам справится с Северовым. Благодарю вас за желание помочь мне.
Коннорс тут же отменил свой приказ Барроу и вместе с Осиповым спустился в шлюпку. Едва она отошла от «Кэмал», как Барроу с раздражением сказал своему помощнику, не заметив, что вблизи находится Стурволлан:
Мы с вами потеряли по сотне долларов из-за этих
русских на берегу.
Почему? — удивился помощник. — За что мы должны были получить по сотне зеленых?
— Надо было арестовать на русской шхуне большевиков, капитана и еще кого-то и пустить их на дно. Теперь это сделают сами русские.
Стурволлан дождался темноты и незаметно спустился за борт. Вода была ледяная. Андерсу казалось, что через две—три секунды его сведет судорога и он утонет. Холод пронизывал все тело, но мысль, что он должен спасти русских, давала ему силы. Он доплыл до «Дианы» и по якорной цепи забрался на палубу, где его схватил какой-то маленький матрос...
Кто вы и почему вы решили помочь нам? — наливая новый стакан коньяку, задал вопрос Северов. Капитан был спокоен. Его уже не удивляли ни поступки, ни намерения Осипова.
Я честный моряк и на «Кэмал» поступил охотиться на китов. Служить у бандитов я не хочу. Я моряк и обязан помочь честным морякам, если они даже и большевики, — сказал Андерс. Северов не сомневался в его искренности и коротко поблагодарил, а затем предложил ему переодеться в сухое белье и сказал:
Мы вам верим. Вам теперь тоже грозит опасность.
Мы должны уйти, — Андерс не мыслил себе, как он вернется на свое судно.
Но мы можем только на парусах, — Северов объяснил почему.
Я смогу ставить паруса, если еще найдется пятерка дельных парней, — переодеваясь, говорил Андерс. Сейчас ветер с берега. Мы можем выйти.
— После полуночи, — решил Северов и сказал
Иван Алексеевич достал из стола револьвер и протянул боцману:
— Вот все наше оружие.
Отказ Северова съехать на берег привел Осипова в бешенство. Не стесняясь в выражениях, он грозил капитану:
— Я сам пристрелю его!
Коннорс со скрытой усмешкой наблюдал за Осиповым, неторопливо прихлебывая вино. По случаю прихода «Кэмал» и возвращения отряда Норинова была устроена пирушка, на которой Осипов и рассчитывал расправиться с Северовым.
Все, за исключением Коннорса, были изрядно пьяны. Норинов, опершись о стол локтями и поддерживая голову, едва внятно говорил:
— Хочешь, Валентин Витальевич, я сейчас поеду на шхуну и притащу за уши этого большевика. Я его... — Норинов встал с табуретки и, покачиваясь, начал расстегивать кобуру.
Коннорс неторопливо, властно отобрал у него револьвер и почти бросил Норинова на нары.
— Спать!
Пьяный послушно затих. Попойка продолжалась. За стеной слышались голоса и песни. Коннорс брезгливо поморщился и по-немецки проговорил:
Русские свиньи.
Что вы сказали? — Осипов повернул к Коннорсу красное лицо: — Простите, я не разобрал.
С вашим большевиком я поговорю сам на рассвете. Он негодяй.
В желтом свете керосиновой лампы лохматый, заросший Никитин казался еще мрачнее, чем днем. Коннорс подумал: «На зверя похож. Завтра надо его сфотографировать и подружиться с ним. Такой пригодится». Осипов, разливая вино на стол, наполнял кружки. Норинов зашевелился и закричал:
— Давай соболя... Расстрелять!..
Никитин покачал головой с всклокоченными волосами:
— Любит расстреливать...
— Молчи ты, — прикрикнул на него Осипов. — Любит. Сейчас все это любят. Если я не убью, то меня убьют.
«Все вы уже мертвецы», — подумал Коннорс и прислушался к завыванию ветра.
Вернусь к себе. Пора, - он посмотрел на ручные часы и усмехнулся: — Да и на свидание с вашим капитаном надо, Осипов.
Да, да, прошу, — потянулся с протянутыми руками для пожатия Осипов, но Коннорс словно не заметил и повернулся к висевшей на стене куртке. В этот момент дверь распахнулась и кто-то из служащих фактории закричал:
— «Диана» уходит!
Ворвавшийся ветер колыхнул пламя в лампе, Люди бросились из помещения раздетыми. Крича друг на друга, спотыкаясь и падая, Осипов, Коннорс, Никитин и еще несколько человек бежали к воде, казавшейся черным враждебным животным, которое в тихом бешенстве нетерпеливо грызло берег. Они остановились у воды, застыли на мгновенье, вглядываясь в ночной мрак. Небо, закрытое тучами, было безветренным, и от этого темнота казалось еще плотнее. Но попривыкнув, Осипов различил смутно паруса на высоких мачтах «Диана».