Фонтаны на горизонте
Шрифт:
Мэйл подошел к дверям. Елена Васильевна развернула сверток, в котором были желтые лимоны, оранжевые апельсины и румяные яблоки.
— Выжми из апельсина сок для Журбы. А в воду для питья положи ломтик лимона.
— Хорошо. — Мэйл принял сверток. Китобои собрались уходить.
«Кажется, Комберг ошибся», — облегченно подумал Бромсет. Он все время ожидал, что Северов или Захматова спросят о Комберге, но раз они молчат, значит, Комберг ошибся. «Трус проклятый, —ругал Юрт про себя Комберга. Бромсет ощутил к Комбергу зависть. — Если все операции удадутся,
Китобои распрощались. Бромсет попытался осторожно задержать руку Захматовой, но она отдернула ее и подошла к Журбе. Микальсен пригласил Северова:
— Пойдемте к Скрупу. Вам будет небезынтересно взглянуть на него.
Иван Алексеевич хотел отказаться, но тут же изменил свое решение: «Надо своими глазами убедиться, что Скруп фанатик, как уверяет Микальсен».
...В карцере было тихо. Капитан-директор предложил Северову взглянуть в оконце. На голом полу, свернувшись в клубок, спал Скруп. Левый рукав его тужурки был оторван.
— Скруп! Скруп! — позвал Микальсен.
Матрос вздрогнул, поднял голову и, увидев за решеткой капитан-директора, вскочил на короткие ноги, подбежал к двери:
— Я слушаю, сэр!
«Вид у него вполне нормального человека», — подумал Северов. Лицо Скрупа было в кровоподтеках. Он получил их, когда его связывали, а затем, когда бился в истерике в карцере.
Я перевожу тебя на китобойное судно «Вега-1», — сказал Микальсен. — Согласен? За твой проступок тебя надо бы вздернуть на рее!
Согласен, сэр, — с покорной готовностью ответил Скруп.
Выпустите его! — приказал Микальсен боцману, стоявшему в стороне. Щелкнул замок. Боцман открыл дверь.
Выходи, Скруп!
Матрос показался на пороге. Бромсет спросил его:
— Ты зачем бросился с ножом на врача? Тусклые глаза Скрупа сверкнули, он весь собрался,
оглянулся и быстро, срывающимся голосом, заговорил:
— Баба на корабле. Ее убить надо. Она гибель нам несет. Убить!
Он сунул руки в карман за ножом, но, не найдя его, крикнул:
— Я задушу ее'
Скруп ринулся бежать, но, встретив кулак Бромсета, отлетел в карцер и ударился головой о железную переборку.
— Зачем вы? — поморщился Северов.
Матрос поднялся на • ноги. Губы и нос кровоточили. Бромсет сказал ему:
— Иди ко мне. Вздумаешь бежать, хуже будет. Утоплю!
Скруп подошел к гарпунеру, закрывая руками нижнюю часть лица. Между пальцами сочилась кровь.
— Я отведу его сам, — сказал Бромсет Северову и Микальсену. — Так будет спокойнее.
Только не бейте, — попросил Северов.
Ничего с ним не случится, — ответил Бромсет и, взяв Скрупа за руку, удалился.
Капитаны вышли на палубу. Морось перешла в дождь, но работа на базе не прекращалась. Из-за борта продолжали лебедками поднимать полосы и огромные куски жиру. Северов долго наблюдал за работой резчиков на туше. Сверху они казались муравьями, пытающимися разобрать гору.
Затем он спустился в жиротопный завод. Микальсен провел его мимо котлов, сложной системы труб, вакуумов. В электрическом
Капитан-директор объяснял процесс вытопки жира, но так бегло, что получить точное представление было невозможно.
Иван Алексеевич задал несколько вопросов. Микальсен ответил на них уклончиво, и Северов больше вопросов не задавал.
Когда они вышли на палубу, Северов с удовольствием глотнул свежего воздуха и ощутил на лице дождевые капли и дыхание мокрого ветра. Тошнота, которая стала его одолевать в заводе, прошла.
Распрощавшись с Микальсеном, капитан ушел в свою каюту. Он сбросил плащ и фуражку, присел за письменный стол, раскрыл дневник, чтобы сделать запись, — привычка, заимствованная у отца. Написав несколько страниц об охоте и разделке китовой туши, Северов дошел до сообщения Захматовой о Комбарове и отложил ручку, задумался. Ошиблась или кет Захматова? Он не спросил у Микальсеиа о Комбарове, чтобы не вызвать подозрения.
«Запрашивать о нем по радио базы губком партии нельзя, — размышлял Северов. — Напишу письмо секретарю губкома и передам его с первым встречным пароходом, идущим в Петропавловск». Северов решил зорче наблюдать за всем, что происходит вокруг него.
В каюту вошел Джо.
Ну, как Журба? — спросил Северов.
Бредит, плохо ему, — печально сказал Мэйл. — Сейчас наше судно уходит на охоту. Вы пойдете с нами?
– Нет. Иди один.
– Северов подошел к Мэйлу, взял его за плечи.
– Я знаю, что тебе трудно среди чужих, но потерпи, Джо. Скоро будем вместе. Ну, иди, счастливого плавания.
Мэйл ушел. Северов вернулся к письму.
3
Подгоняя притихшего Скрупа, гарпунер вместе с ним спустился по осклизлому штормтрапу на китобоец. На палубе было тихо и пустынно. Команда отдыхала. Лишь у спардека, прячась от дождя, вахтенный попыхивал
трубкой.
Когда подойдут китобойцы, — сказал ему Бром- сет, — сразу мне доложи.
Хорошо, сэр! — откликнулся вахтенный.
Рядом с судном, на китовой туше, по-прежнему шла работа. Оттуда доносились голоса резчиков, рокот лебедок. Светлые куски жира время от времени проплывали вверх.
Бромсет толкнул Скрупа в спину:
— Вперед!
Матрос покорно подчинился. Он все еще прикрывал рукой нижнюю часть лица. Юрт ввел его в свою маленькую каюту и включил свет. С узкого и короткого диванчика вскочил Комберг и сунул руку в карман. Вид у него был испуганный. Маленькие, глубоко сидящие под большим лбом глаза сверлили взглядом коротконогого Скрупа.
—- Что за ублюдка вы привели, Бромсет? — проговорил Комберг, успокаиваясь. Он опустился на диван, взял со стола недопитый стакан. Тут же стояла почти полностью опорожненная бутылка.