Формалин
Шрифт:
– Ты не понимаешь, в какое, нахер, дерьмо ввязываешься, когда переходишь дорогу Линку. Ты считаешь, что такая особенная? Думаешь, что все эти слухи про него, что тот факт, что все его сторонятся, - это все шуточки или обыкновенный принцип?
– Оу, так ты пытаешься меня предупредить об опасности перед ним, - мой голос начинает пропитываться злостью.
– Я просто хочу помочь тебе…
– Вы только гляньте!
– Срываюсь, разведя руки в стороны.
– Мать Тереза воплоти!
– О, Боже, - Дилан раздражённо потирает глаза под очками, и я уже готова ударить
– Кто-то бесится?
– Просто, блять, не нужно этой гребаной жалости ко мне, поняла?!
– Я немного вздрагиваю, проглотив скопившуюся жидкость во рту, когда Дилан повысил голос, стукнув кулаком по спинке сидения, что находилось перед ним.
– Вот, что меня злит, Кэйли, - сократил моё имя, и я почувствовала странное, но знакомое успокоение, ибо так меня называла покойная бабушка.
– Ты ведешь себя, как чертов благодетель. Увидела парня, которого все шпыняют, и решила сыграть роль такой героини кино, что вечно борется за правосудие. Что за черт?! Меня это раздражает. Ты меня раздражаешь, Кэйли!
Я сильнее сжимала ткань своей куртки, глубоко, но не ровно дыша. Дилан продолжал смотреть перед собой, приходя в себе после такого эмоционального срыва. Лицо парня приобрело румяный оттенок. Он часто моргает, постукивая кулаком по губам, а другую руку положил на спинку сидения напротив и нервно перебирал пальцами.
О’Брайен выдыхает через рот, произнося охрипшим голосом:
– Думаю, мы друг друга поняли и впредь…
Он затыкается, когда я резко встаю с места, идя в другой конец салона. Меня раздражает то, что не могу сбежать отсюда. Мы с ним в запертом пространстве.
Меня душит злость. Такой ярый гнев, которому хочется дать свободу. Хочется развернуться и навалять этому козлу, вот только ярость эта вызвана не тем, что он не прав, а как раз наоборот.
Я злюсь на себя. Злюсь, ведь на самом деле заинтересовалась Диланом только потому, что он был изгоем. Да, мне было жаль его. Да. Но я начала общаться с ним не потому, что хотела помочь скрасить ему деньки, а ради интереса. Интереса, почему он такой? Почему его шпыняют? Я просто из любопытства хотела пожалеть его, ведь, считала, что он похож на меня. На ту меня, которой я была когда-то. Такая же отрешенная от жизни, такая же равнодушная ко всему, в том числе к издевательствам со стороны одногодок.
Я была такой, поэтому захотела сыграть роль благодетеля. Все верно. Как он и сказал.
И его чуткое понимание всех вещей бесит не меньше.
Возможно, Дилан прав. Мне, как новенькой, стоило бы сначала влиться в коллектив, чтобы устояться на новом месте, но нет, теперь я понимаю, что упустила подобный шанс.
Пока я шла по школьному коридору, множество людей смотрели в мою сторону, что-то нашептывая друг другу. Такое повышенное внимание должно льстить, вот только я сейчас в таком настроении, что наоборот хочется, подобно страусу вбить голову в пол, скрыться от всех.
Хочется, чтобы меня не замечали.
Помню, как я подумала о том, что предпочла бы общаться лишь с Диланом, если все пойдут против меня. Вот только не предугадала того, что и парень “пошлет” куда подальше.
Мне
Вхожу в кабинет, бросая взгляд в сторону нашей с ней парты, и немного теряюсь, понимая, что вокруг Анны слишком много девушек. Они все общаются, довольно громко разговаривая. Анна явно довольна тем, что с ней разговаривают, ведь, стоит напомнить, что раньше ею никто толком не интересовался, так с чего такой повышенный интерес к ее персоне?
Как и предугадывала: стоило мне подойти ближе, все они стихли, поглядывая на меня так, словно я на их глазах вырвала кому-то печень и сожрала за завтраком. Да, с таким осуждением они смотрели на меня и, как мне кажется, испугом. Думаю, мне дали четко понять, что здесь лучше не тормозить. Я прохожу дальше, бросая взгляд на Анну, которая сидит, опустив глаза, и теребит край юбки.
“Пф, слабачка!” - подумала я, вот только…
Сажусь за последнюю парту, тяжко вздохнув.
“Вот только это, действительно, неприятно”, - похожие ситуации должны были остаться в классе так пятом, шестом, когда все настроены против одного. Что за детский сад?
В кабинет входит О’Брайен, и моя ненависть к нему и всему миру в целом моментально возрастает в несколько раз. Хотя, правильнее было бы ненавидеть себя за такое отношение к людям, вроде Дилана. Вот только я слишком горда, чтобы признать это.
Радует, что хоть Линка нет.
“Псина” со своей свитой заходит в класс, и я бьюсь башкой об парту, вновь уставившись в окно. Мое внимание привлекла толпа, скопившаяся на автобусной остановке. Я приподнялась, пытаясь разглядеть, и ужас сам вытеснил ясное мышление, когда узнала их.
Это старики. Пожилые люди с сумками и пакетами. Они все стояли ровно, не двигаясь, и смотрели перед собой.
Толпа стоит спиной ко мне, так что, при всем желании, я не вижу их лиц. Начинаю глубоко дышать через нос, чтобы не сбить ритм сердцебиения. Опасно играть со своим здоровьем, когда оно у тебя не “стальное”.
Но.
Звенит звонок, заставляя меня отпрянуть от окна, уставившись на учителя математики, вошедшего в кабинет. Вот только меня удивляет то, что учитель литературы, всеми излюбленный мистер Монтез, ведет несколько предметов. Так же и с другими педагогами. Думаю, все дело в том, что город маленький, и специалистов здесь не так много, вот и приходится выкручиваться.
Мужчина приветствует класс, начиная урок, а все мое внимание уделено той толпе стариков. Тот факт, что, возможно, их вижу одна я, немного теребит нервишки. Я не исключаю возможность, что здесь, в этом и без того странном городе, происходит что-то потустороннее.
Просто, почему же тогда их вижу я? Почему их не видел Дилан?
– Кэйлин, - голос учителя, кажется, сорвался, ведь я не откликалась. Спокойно перевожу свой взгляд на него, ожидая, что он продолжит.
– Не хотите ли продемонстрировать свои познания в математике?
– Мужчина явно забавляется, ведь это издевательство. В моем школьном деле, что мы сдали при поступлении сюда, четко указано, что с математикой худо.