Формирование философии марксизма
Шрифт:
Маркс и Энгельс решительно выступают против попыток младогегельянцев превратить материализм Фейербаха в спекулятивную конструкцию, с тем чтобы объявить его затем превзойденным «критической критикой». Фейербах, разъясняют основоположники марксизма, исходит не из того или иного умозрительного положения, а из фактов, каковыми являются чувственно воспринимаемые предметы, индивид, его чувственная жизнь, общение с другими людьми и т.д. Подчеркивая выдающееся значение материалистического сенсуализма Фейербаха, раскрывающего многообразие человеческой чувственности [162] , Маркс и Энгельс критикуют младогегельянцев за то, что они вслед за Гегелем отделяют мышление от человека, вместо того чтобы связывать мышление с чувственной деятельностью людей, с практикой. Этот же спекулятивный прием – превращение предиката в субъект – применяется младогегельянцами для того, чтобы отделить от человека и человеческие чувства, превратить их в некие независимые от субъекта демонические силы. Не трудно понять, что этим спекулятивным способом «можно все присущие человеку определения и проявления критически преобразовать в фантастические
162
Вполне в духе Фейербаха авторы «Святого семейства» заявляют, что любовь «впервые по-настоящему научает человека верить в находящийся вне его предметный мир… обращает не только человека в предмет, но даже предмет в человека!» (1, 2; 23).
Как известно, полемика между Б. Бауэром и Штраусом завершилась победой Бауэра, и его субъективно-идеалистическая философия самосознания стала основной теоретической платформой младогегельянства. Именно поэтому Маркс и Энгельс направляют огонь своей критики против этой концепции, которая нашла свое крайнее выражение в бауэровском ежемесячнике «Allgemeine Literatur-Zeitung». Относительно этого издания Маркс писал Фейербаху 11 августа 1844 г.: «Основной характер этой „Literatur-Zeitung“ сводится к тому, что „критика“ превращается в некое трансцендентное существо. Эти берлинцы считают себя не людьми, занимающимися критикой, а критиками, которые только между прочим имеют несчастье быть людьми. Поэтому они признают только одну действительную потребность – потребность в теоретической критике… Сознание или самосознание рассматривается как единственное человеческое качество. Любовь, например, отвергается потому, что возлюбленная является, мол, лишь „предметом“. Долой предмет! Поэтому эта критика считает себя единственным активным элементом истории. Все человечество противостоит ей как масса, как инертная масса, которая имеет значение только как антипод духу. Поэтому величайшим преступлением считается для критика обладать чувством или страстью – критик должен быть исполненным иронии, холодным как лед ?????» (1, 27; 382 – 383). Эта афористически яркая характеристика «критической критики» получает систематическое развитие в «Святом семействе».
Вскрывая важнейшие черты субъективистской философии Б. Бауэра, Маркс и Энгельс показывают, что он довел до логического конца основную идею гегелевской «феноменологии духа»: субстанция должна возвыситься до самосознания. Осуществив сию спекулятивную операцию, Бауэр превратил самосознание в субстанцию, человеческое свойство – в абсолютный субъект. «Человека Гегель делает человеком самосознания, вместо того чтобы самосознание сделать самосознанием человека, – действительного человека, т.е. живущего в действительном, предметном мире и им обусловленного. Гегель ставит мир на голову и по этой причине и может преодолеть в голове все пределы, чтo, конечно, нисколько не мешает тому, что они продолжают существовать для дурной чувственности, для действительного человека» (1, 2; 210). Абсолютизировав характерную для «Феноменологии духа» тенденцию отождествления самосознания (и его отчужденных форм) с действительностью в самом широком смысле этого слова, Бауэр отождествил практику с теорией. Поэтому, как указывают Маркс и Энгельс, Бауэр и его сторонники ведут борьбу «против такой практики, которая хочет быть еще чем-то отличным от теории, и против такой теории, которая хочет быть еще чем-то отличным от растворения той или другой определенной категории в „беспредельной всеобщности самосознания“» (там же, 211).
Опровергая субъективно-идеалистическую концепцию самосознания, Маркс и Энгельс разъясняют, что мир продолжает существовать и тогда, когда субъект его мысленно упраздняет. Мысленное упразднение чего бы то ни было ничего, следовательно, не изменяет во внешнем мире: оно оставляет нетронутыми реальные, материальные основы отчуждения, хотя и объявляет их преодоленными. Младогегельянец «превращает вне его находящийся мир в иллюзию, в простой каприз своего мозга, а затем объявляет этот фантом тем, чтo он есть на самом деле, – чистой фантазией» (1, 2; 155).
В то время как младогегельянец «объявляет все определенное – как, например, государство, частную собственность и т.д. – прямой противоположностью беспредельной всеобщности самосознания, а потому чем-то ничтожным» (1, 2; 211), Маркс и Энгельс доказывают, что чувственно воспринимаемая действительность существует безотносительно к сознанию, независимо от него, так как она есть не отчуждение самосознания, а то, что предшествует ему.
Итак, авторы «Святого семейства» не только вскрывают теоретическую несостоятельность сведения внешнего мира и практической деятельности людей к самосознанию, но и выявляют консервативную социальную
Младогегельянцы называют свой идеализм «истиной материализма». Отвергая эту лишенную оснований претензию, Маркс и Энгельс противопоставляют идеализму основные положения целостного материалистического миропонимания, которое, беря за отправной пункт материалистическое решение основного философского вопроса, приходит к научному выводу об определяющей роли материального производства в общественной жизни. Осмеивая младогегельянцев, исключающих из общественно-исторического процесса теоретическое и практическое отношение человека к природе, естествознание и промышленность, Маркс и Энгельс доказывают, что ни одна историческая эпоха не может быть познана, если исходить из ее общественного сознания (политического, литературного, теологического), которое само должно быть объяснено из развития материальной общественной жизни.
Хотя Гегель и утверждал, что абсолютный дух получает свое адекватное выражение в его, гегелевской, философии, он, однако, не считал себя абсолютным духом. Эту «непоследовательность» Гегеля исправляет, как саркастически замечают Маркс и Энгельс, Б. Бауэр. Он объявляет «критическую критику», т.е. себя самого и своих немногочисленных соратников, абсолютным духом. Не касаясь конкретных социально-политических выводов, логически вытекающих из этого субъективно-идеалистического воззрения (на этом мы специально остановимся ниже), отметим лишь, что младогегельянская трактовка самосознания доводит до предела противопоставление философии практической деятельности, столь характерное для большинства идеалистических учений. Против этой традиционной концепции «беспартийности» философии Маркс выступал еще в «Рейнской газете». В «Святом семействе» Маркс и Энгельс, вскрывая идеалистический смысл идеи о «беспартийности» философии, определяют философию как форму общественного сознания, отражающую общественное бытие. С этих материалистических позиций оценивают они идеалистическое отражение общественного бытия. Уже Фейербах считал идеализм философской отчужденной формой самосознания. Маркс и Энгельс, развивая эту глубокую постановку вопроса, исследуют социальное содержание идеалистического философствования на примере младогегельянской «критической критики».
В цитированном выше письме Маркса Фейербаху приводится заявление Б. Бауэра о невозмутимой бесстрастности «критики», т.е. философии, как ее понимал лидер младогегельянцев. Бауэр писал: «Критик не участвует ни в страданиях, ни в радостях общества; он не знает ни дружбы, ни любви, ни ненависти, ни неприязни; он восседает на троне в одиночестве, и лишь изредка из его уст раздается смех олимпийских богов над превратностью мира» (1, 27; 383) [163] . Маркс обличает такое толкование «критики» (философии) как «извращение критики» и сообщает, что собирается специально выступить против него. Это и было сделано в «Святом семействе», где доказывается, что извращение действительной роли философии выражает определенную социальную тенденцию.
163
В противоположность младогегельянцам Фейербах подчеркивал, что «и тот, кто воображает себя наиболее беспартийным, даже против собственного сознания и воли является… человеком партии» (19, 2; 493).
Маркс и Энгельс подчеркивают, что Фейербах правильно определил философию (имеется в виду идеализм) как спекулятивную и мистическую эмпирию. Согласно этому определению, философия (идеализм) имеет вполне земное содержание и происхождение. Потому-то Фейербах и характеризует ее как абстрактное выражение существующего положения вещей. Фейербах, указывают Маркс и Энгельс, сделал вывод, что философия должна с небес спекуляции спуститься в глубины человеческой нужды. Но для этого, разъясняют они, философия, во-первых, должна отказаться от идеализма и, во-вторых, должна стать философией тех классов, общественное бытие которых с объективной необходимостью вынуждает их вести борьбу против нищеты и угнетения. Идеализм не может быть идейным знаменем этой борьбы, так как он придает существующему положению вещей трансцендентное значение.
Идеализм составляет теоретический источник иллюзорного представления философов о смысле и значении самой философии. Философия, говорят Маркс и Энгельс, «именно потому, что она была только трансцендентным, абстрактным выражением существующего положения вещей, вследствие этой своей трансцендентности и абстрактности, вследствие своего мнимого отличия от мира, должна была вообразить, что она оставила глубоко под собой существующее положение вещей и действительных людей. С другой стороны, так как философия в действительности не отличалась от мира, то она и не могла произнести над ним никакого действительного приговора, не могла приложить к нему никакой реальной силы различения, не могла, значит, практически вмешаться в ход вещей, и в лучшем случае ей приходилось довольствоваться практикой in abstracto» (1, 2; 43). Таким образом, отвергая идеалистическое представление о независимости философии от общественной жизни, Маркс и Энгельс обосновывают свое отрицание философии (в старом смысле слова), т.е. отрицание извне противопоставляемого действительности как якобы независимого от нее разума. Эта точка зрения формулируется как отрицание философии вообще, т.е. признание необходимости перехода к нефилософской теории. По существу же речь идет о необходимости философии нового типа.