Формирование философии марксизма
Шрифт:
Напротив, пролетариат как пролетариат вынужден упразднить самого себя, а тем самым и обусловливающую его противоположность – частную собственность, – делающую его пролетариатом. Это – отрицательная сторона антагонизма, его беспокойство внутри него самого, упраздненная и упраздняющая себя частная собственность» (1, 2; 38 – 39).
Противоположность между революционной и консервативной сторонами антагонистического противоречия не исключает, конечно, их взаимной обусловленности и даже момента тождества между ними. Такое понимание проблемы представляет собой существенный шаг вперед по сравнению с той постановкой вопроса, которая превалировала в рукописи Маркса «К критике гегелевской философии права». Материалистически перерабатывая диалектику Гегеля, Маркс и Энгельс показывают, что тождество является реальным моментом противоречия – отношения взаимоисключающих, но вместе с тем и обусловливающих друг друга противоположностей. На конкретном фактическом материале они раскрывают связь тождества и различия, противоречивый характер тождества: «Имущий класс и класс пролетариата представляют одно и то же человеческое самоотчуждение. Но первый класс чувствует себя в этом самоотчуждении удовлетворенным и утвержденным, воспринимает
Таким образом, в пределах всего антагонизма частный собственник представляет собой консервативную сторону, пролетарий – разрушительную. От первого исходит действие, направленное на сохранение антагонизма, от второго – действие, направленное на его уничтожение» (1, 2; 39). Стоит подчеркнуть, что Маркс и Энгельс принципиально разграничивают два типа «человеческого отчуждения» – отчужденное бытие буржуазии и отчужденный труд пролетариата. Значение такого разграничения, наметившегося уже в «Экономическо-философских рукописях 1844 года», особенно велико для преодоления абстрактно-гуманистической (в частности, фейербаховской) постановки вопроса об отчуждении человеческой сущности вообще.
Взаимообусловленность противоположностей и их различная роль в этом объективном (в данном случае социальном) взаимоотношении проливает свет на природу исторической необходимости, которая отличается от природной необходимости, поскольку она имманентна человеческим действиям. Буржуазия стремится к сохранению частной собственности, пролетариат – к ее уничтожению. Характер деятельности и борьбы каждого из этих классов определяется существованием и всей деятельностью противоположной стороны. Таким образом, объективная закономерность, которой подчинено развитие буржуазного общества, не есть нечто извне противостоящее общественным отношениям. Она обусловлена взаимодействием, взаимозависимостью этих противоположных сторон, классов, борьбой между ними, которая отнюдь не представляет собой дело свободного выбора, а имеет объективную экономическую основу, создаваемую людьми на протяжении жизни многих поколений. Следовательно, историческая необходимость, внутренне присущая общественному развитию, неотделима от свойственных ему основных противоречий. Эта необходимость воплощает в себе и объективные предпосылки человеческой деятельности, созданные предшествующими поколениями людей, и сознательную деятельность различных социальных групп и классов на данном этапе развития общества.
Однако отношение противоположностей не исчерпывается их противоположно направленным (но взаимообусловленным) действием. Их взаимная обусловленность находит свое необходимое выражение в действии каждой стороны. Так, пролетариат, ведущий борьбу с капиталом с целью его уничтожения, в то же время в силу своего положения в буржуазном обществе постоянно воспроизводит (как правило, в расширенном виде) капиталистические отношения. То же относится и к буржуазии, которая своей деятельностью порождает разрушающие ее социальные силы, подрывая тем самым основы своего экономического и политического господства. Раскрывая это диалектическое взаимоотношение между сознательной деятельностью людей и ее результатами, взаимоотношение, без понимания которого принципиально невозможно уяснить специфическую природу социальных закономерностей, основоположники марксизма утверждают, что «частная собственность в своем экономическом движении сама толкает себя к своему собственному упразднению, но она делает это только путем не зависящего от нее, бессознательного, против ее воли происходящего и природой самого объекта обусловленного развития, только путем порождения пролетариата как пролетариата, – этой нищеты, сознающей свою духовную и физическую нищету, этой обесчеловеченности, сознающей свою обесчеловеченность и потому самое себя упраздняющей» (1, 2; 39). Это значит, что не только освободительное движение пролетариата, но и объективные последствия сознательной деятельности самой буржуазии независимо от воли этого класса и даже вопреки ей ведут к образованию материальных предпосылок социализма в недрах капиталистического строя. Но если объективные результаты сознательной деятельности рабочего класса совпадают с теми целями, которые ставит перед собой этот класс, то между целями и конечными результатами деятельности капиталистов существует глубокое противоречие. Это происходит потому, что освободительная борьба рабочего класса находится в соответствии с объективными закономерностями развития капитализма, между тем как стремление буржуазии увековечить свое господство противоречит этим закономерностям. Неизбежным итогом всего этого исторического процесса, взаимодействия между сознательными действиями различных классов и стихийным ходом событий, который опять-таки находится в определенном отношении с сознательной деятельностью, итогом освободительного движения рабочего класса является социалистическая революция. «Пролетариат приводит в исполнение приговор, который частная собственность, порождая пролетариат, выносит себе самой, точно так же как он приводит в исполнение приговор, который наемный труд выносит самому себе, производя чужое богатство и собственную нищету. Одержав победу, пролетариат никоим образом не становится абсолютной стороной общества, ибо он одерживает победу, только упраздняя самого себя и свою противоположность» (там же, 39).
Все эти кратко разобранные нами тезисы Маркса и Энгельса о противоречии между пролетариатом и частной собственностью, о развитии этого противоречия и путях его разрешения представляют собой гениальную формулировку основного положения научного коммунизма об объективной закономерности, неизбежности революционного перехода от капитализма к коммунизму. При этом основоположники
Положения Маркса и Энгельса, рассмотренные выше, замечательны также и в том отношении, что они выявляют единство материалистического понимания истории и материалистической диалектики. Единство сознательной деятельности людей и объективной исторической необходимости, которая также является продуктом исторического творчества следующих друг за другом поколений людей, может быть понято и объяснено лишь с точки зрения материалистической диалектики, полностью преодолевающей абстрактный дуализм субъективного и объективного, свободы и необходимости, с которым не могли сладить не одни только метафизические материалисты. И диалектик Гегель, хотя он и объявляет этот дуализм преодоленным и по существу правильно ставит вопрос о связи свободы с необходимостью, в конечном итоге впадает в фатализм, неизбежный для абсолютного идеализма. Авторы «Святого семейства» одинаково далеки и от фатализма, и от волюнтаризма: они высоко оценивают сознательную деятельность людей и вместе с тем обосновывают важнейшее положение исторического материализма об определяющем значении материальных условий жизни общества, которые, однако, создаются самими людьми, сменяющими друг друга поколениями людей.
Буржуазные критики марксизма не желают видеть в «Святом семействе» диалектики, они утверждают, что авторы этого труда отвергают диалектику. Между тем основные положения первого совместного произведения Маркса и Энгельса представляют собой обоснованное отрицание спекулятивного идеализма и научную разработку принципов материалистической диалектики, материалистического понимания истории.
3. Критика младогегельянской критики прудонизма. Оценка учения П. Прудона. Научный коммунизм и задачи критического преодоления буржуазной политической экономии
В.И. Ленин в своем конспекте «Святого семейства» отмечает, что Маркс «защищает Прудона от критиков „Литературной Газеты“, противопоставляя спекуляции свои явно социалистические идеи.
Тон Маркса по отношению к Прудону очень хвалебный (хотя есть небольшие оговорки, например ссылка на „Umrisse zu einer Kritik der Nationalokonomie“ Энгельса в „Deutsch-Franzosische Jahrbucher“» (4, 29; 8).
Необходимо обстоятельно рассмотреть отношение авторов «Святого семейства» к Прудону, мелкобуржуазные воззрения которого они вскоре подвергли основательной критике.
Младогегельянцы ополчились на Прудона как на представителя французского социализма, суть которого они сводили к всевозможным догматическим абстракциям, совершенно игнорируя его реальное социальное содержание [171] . Прудон писал, например: Эдгар Бауэр «открыл, таким образом, в истории нечто абсолютное, вечную основу, божество, которое направляет человечество. Это божество – справедливость» (1, 2; 36). Хотя это обвинение в абсолютизации понятия справедливости, несомненно, имеет основание, в целом младогегельянская критика учения Прудона не затрагивала его важнейшего содержания – проблемы частной собственности. «Критические критики» не только не давали ответа на вопросы, поставленные Прудоном, но пытались дискредитировать их как мнимые проблемы. Между тем вопросы, над которыми бился Прудон, стояли и перед его немецкими оппонентами. Авторы «Святого семейства» показывают, что младогегельянский принцип самосознания – что бы ни думали об этом его представители – есть спекулятивная формулировка демократического принципа равенства, который составляет основное содержание прудоновской концепции справедливости. «Если г-н Эдгар на минуту сравнит французское равенство с немецким „самосознанием“, он найдет, что последний принцип выражает по-немецки, т.е. в формах абстрактного мышления, то, что первый выражает по-французски, т.е. на языке политики и мыслящего наглядного представления. Самосознание есть равенство человека с самим собой в сфере чистого мышления. Равенство есть осознание человеком самого себя в сфере практики, т.е. осознание человеком другого человека как равного себе и отношение человека к другому человеку как к равному» (там же, 42).
171
Даже там, где младогегельянцы в какой-то мере улавливают действительный социальный смысл теории Прудона, они истолковывают его крайне упрощенно. «Прудон, – заявляет, например, Эдгар Бауэр, – пишет в интересах тех, которые ничего не имеют. Иметь и не иметь ничего – для него абсолютные категории» (см. 1, 2; 45). Обработав таким образом Прудона, Э. Бауэр разъясняет последнему, что имение и неимение не исключают друг друга, что неимение есть определенное имение, так как абсолютного неимения не существует. Но у Прудона-то речь идет о вполне определенном неимении, в силу которого трудящиеся эксплуатируются собственниками земли, фабрикантами и т.д. В противоположность Э. Бауэру Маркс и Энгельс утверждают, что неимение есть не только категория, но и вполне определенная действительность. «Неимение – это самый отчаянный спиритуализм, это полнейшая недействительность человека, полнейшая действительность его обесчеловеченности, это весьма положительное имение – наличие голода, холода, болезней, преступлений, унижения, отупения, всякого рода обесчеловеченности и противоестественности» (там же, 46).
Отношение младогегельянцев к Прудону является по существу лишь частным проявлением общего отношения между немецкими спекулятивными мыслителями и французскими, а также английскими представителями социализма и коммунизма. «У французов и англичан критика не есть какая-то абстрактная, потусторонняя личность, стоящая вне человечества; она – действительная человеческая деятельность индивидуумов, являющихся активными членами общества, которые, как люди, страдают, чувствуют, мыслят и действуют. Поэтому их критика в то же время проникнута практикой, их коммунизм есть такой социализм, в котором они указывают практические, осязательные мероприятия…» (1, 2; 169).