Формула смерти
Шрифт:
Сам Фонтана и все сидевшие за столом разразились хохотом. Смеялись даже те, кто сидел в отдалении и из-за музыки и шума в зале уж никак не могли слышать ни начала, ни конца истории.
Фонтана повернулся к Майклу, лицо его стало злым, он продолжал:
— Сегодня таких отчаянных ребят днем с огнем не сыщешь. Или я не прав, Фридлэндер? Люблю действие, дерзость и отвагу, но обожаю и веселье, — он снова повернулся к Тане и Дон, которые мало понимали, что происходит, но жаждали продолжения. — И, кроме
— Ни малейшего представления.
На лице Фонтаны появилась лукавая улыбка.
— Или вот еще. «Вино, мясо, рыба, женщина и половой акт — это пять основ, которые уничтожат грех», — Майкл видел, что Фонтане доставляет огромное удовольствие цитировать эти строки. — Это из древнего текста «Махайана», — сказал он наконец, — ты имеешь представление о буддизме?
— Самое общее, — Майкл недоумевал, зачем Фонтана затеял разговор о буддизме. Может быть, он хочет поразить его или девушек своей ученостью? Маловероятно. Видимо, в этот момент ему захотелось пофилософствовать.
Фонтана опрокинул в рот содержимое своего стакана, и только сейчас Майкл увидел, что тот порядком опьянел.
— А вот еще одна цитата. «Звезды, тьма, лампа, призрак, роса, волна… Сон, вспышка молнии и облако: так мы видим мир».
— Полагаю, это тоже из «Махайаны»?
— Какой понятливый! Знаешь, Майкл, иногда почитаешь какие-нибудь строки и вдруг чувствуешь, что всегда носил эту мысль в себе, только не мог облечь в слова. Каждый раз, когда читаю что-нибудь о восточных религиях, я это чувствую. Ты, наверное, принимаешь меня за чокнутого?
— Нет, на него ты не похож.
— О таких материях я говорю с очень немногими. Видишь ли, мне кажется, что все видимое нами на этой планете — не более, чем иллюзия. Единственная реальность — где-то там, за порогом смерти.
Майкл все еще не мог понять, шутит Фонтана или говорит правду. Скорее всего, это шампанское ударило ему в голову и ввергло в метафизику.
— А что ты понимаешь под единственной реальностью, Рэй?
— А ты как думаешь, Майкл? Единственная реальность — это абсолютная пустота, большой нуль.
Майкл так никогда и не узнал, как Фонтана трактует эти понятия, потому что в этот момент из метафизических высот его вернули к реальности Марио и его подруга, собиравшиеся отправиться спать.
— Да еще совсем рано! Куда вас несет? — Фонтана даже расстроился, но Майкл не сомневался, что когда они скроются из виду, он тут же забудет об их существовании. — Нет, Марио, ты все-таки останься. Без тебя вечер — не вечер!
— Нет, Рэй. Мы уж пойдем. Как-нибудь найду тебя, и мы еще погуляем!
Дон, светлые прямые волосы которой все время падали ей на лицо, вдруг так резко наклонилась
— И часто он устраивает такие шикарные пирушки? — спросила она взволнованным шепотом, оглядываясь на Фонтану.
— Не знаю. До сегодняшнего вечера я его в жизни не видел.
Брайс, которого изрядно покачивало от выпитого, с трудом ворочая языком, с благоговением в голосе произнес:
— Каждый вечер.
— А когда он спит? — спросила Таня.
— Он вообще не спит, — ответил Брайс.
— Как это ему удается? — не отставала Таня.
— Если бы кто знал! Лично я и сам этому удивляюсь. Мы называем это «феномен Фонтаны номер один».
Фонтана, услышав свое имя, отвернулся от Марио и, улыбаясь, направился к столику, за которым сидели Майкл, Брайс и девушки:
— Как насчет шампанского?
Глава 11
— В прошлый раз я не мог сообщить вам ничего существенного, ведь мы находились в офисе фирмы, где люди, с которыми нам приходится работать, вечно суют нос не в свои дела. Старая пословица права только отчасти: не только время — деньги, но и информация — тоже. Как только они чуют неладное, начинается паника. Жуткое зрелище, доложу я вам, когда агенты ФБР уводят в наручниках твоего босса, такое заставит любого дважды подумать, прежде чем влезать в какую-нибудь аферу. Здесь же чувствуешь себя в полной безопасности — никто из тех, кого я знаю, не ходит в подобные места.
Грей, наверное, единственный из своих коллег видел в картинах не только материальную, но и художественную ценность.
Он предложил Майклу встретиться пополудни в музее Уитни, однако на этот раз картины интересовали его постольку поскольку: он проходил мимо работ Раушенберга, Ротко, Шанбеля, Хоппера, Катца и Колдера, едва удостаивая их взглядом, и проявил некоторый мимолетный интерес только к иконографическому портрету Мэрилин Монро кисти Вархола, и то только потому, что узнал его по иллюстрации в одном из журналов.
— Я рад, что удалось с вами встретиться, — сказал Майкл, посчитав излишним добавлять, что вообще-то предпочел бы для встречи другой день, когда его голова не будет так раскалываться от похмелья.
— Та женщина, о которой вы упоминали…
— Джин?
— Джинни, полное имя — Джинни Карамис. Я встречал ее несколько раз в баре Флути в обществе Алана, любившего заходить туда после работы пропустить стаканчик-другой. И каждый раз он явно смущался, будто стыдился ее общества. Сначала Алан объяснил мне, что они друзья, но каждому было понятно, что их связывает нечто большее, чем дружба. Потом он сказал мне, что между ними заключено что-то вроде делового соглашения.