Формула смерти

Горвиц Лесли Алан

— Кажется, да.

— Мне говорили, что много лет назад у вас были неприятности с полицией. Из-за наркотиков? Я правильно информирован?

Прошло много лет, но Майкл все еще с горечью вспоминал о том периоде своей непутевой жизни.

— Мне вменяли в вину именно наркотики, но на самом деле здесь замешана политика. В полиции тогда был особый подотдел, о котором, я уверен, вы знаете больше моего, — насколько Майкл знал, судья Ватерман мог вполне санкционировать действия этого подразделения полиции.

— Что было, то было, — оборвал его Ватерман. —

У меня нет ни малейшего желания ворошить прошлое. Сейчас все дело в вашей репутации. Хотя прошли годы, вполне возможно, что люди могут рассматривать вас как неисправимого смутьяна. Верю, что вы уже не тот, но взвалили на себя непосильную задачу. Предположим, докопаетесь до истины и сможете утверждать — полиция ошиблась в деле Алана, что тот не кончал с собой, а был убит. Можно построить множество сценариев, что за этим последует. Да и вообще, даже если вы узнаете истину, с вашей репутацией вам вряд ли кто поверит.

— Я думаю, все-таки поверят, — Майкл уже думал об этой стороне дела и терзался сомнениями, но не говорить же об этом судье Ватерману! — Заставлю поверить, — добавил он, надеясь, что в его голосе прозвучала настоящая убежденность.

— Ходят слухи, что вы перестраиваете свой дом в Нью-Гемпшире. Так ли это?

— Да, но это не имеет никакого отношения к делу.

— Вот тут-то и ошибаетесь. На вашем месте я бы все-таки подумал, но смотрите сами. Кроме всего сказанного, я тоже предприму некоторые шаги и обращусь для этого к профессиональным службам.

— Я уже установил контакт с честным детективом.

Судья улыбнулся:

— Да, да. Я знаю. Может быть, окружающие всегда ошибались на ваш счет, Майкл, но раньше я не мог предполагать, что вы такой упрямец.

— Речь идет о моем брате, сэр.

— Не хотите назвать имя вашего честного сыщика? Работая судьей, я встречал многих из них.

— Мне бы не хотелось этого делать, сэр, — Майкл смутился. Услышав имя Амброзетти, судья найдет его выбор нелепым, тем более что его рекомендовал какой-то управляющий, да к тому же алкоголик.

— Не побрезгуйте прислушаться к совету старого человека, много, смею вас уверить, повидавшего.

Майкл из вежливости не посчитал возможным отказать судье.

— Если вы твердо решили продолжать действовать в том же духе…

— Конечно.

По лицу судьи в первый раз скользнула ироническая улыбка.

— Тогда, поверьте мне, следует довериться какому-нибудь респектабельному агентству, которое действительно может сделать свою работу так, как надо. Немало очень толковых сыщиков, вполне способных докопаться до сути.

— Однако есть одно маленькое обстоятельство — деньги.

— О деньгах можете не беспокоиться, Майкл. Вы же Фридлэндер, как и Алан. Я всегда ему помогал, и не только деньгами. Разве это вам неизвестно? Именно я пристроил его в «Колони Сэксон». Так почему бы не помочь и вам? В нынешней ситуации мы должны держаться вместе, — Ватерман снял телефонную трубку. — Давайте сделаем это прямо сейчас. Я звоню в одно сыскное агентство.

Три часа спустя Майк уже сидел в комнате, служившей приемной

сыскного агентства «Фонтана». Судье потребовалась всего минута, чтобы обо всем договориться, но памятуя о том, как судья расхваливал агентство, Майкл ожидал увидеть большее.

Агентство «Фонтана» приютилось на первом этаже довоенного жилого дома на Восточной тридцать третьей улице и располагало пятью комнатами, вся мебель которых, насколько Майкл успел заметить, состояла из металлического стола и шкафа с файлами. Майкл не заметил ни одного компьютера. С полдюжины энергичных мужчин сновали из комнаты в комнату, сталкивались в приемной, иногда спорили между собой на высоких тонах, и невозможно было определить, кто у них тут за главного.

Секретарша, тучная женщина неопределенного возраста, сидела за таким же металлическим столом, и было похоже, что только она занимается делом. Ее работа заключалась в том, чтобы отвечать на телефонные звонки, раздававшиеся беспрестанно, но тучная секретарша поднимала трубку только в том случае, если кто-то на том конце провода проявлял достаточную настойчивость.

Над ее головой на деревянной доске объявлений были приколоты фотографии детей и подростков, рядом с которыми стояла лаконичная надпись: «Находятся в розыске». Майкл всматривался в их детские невинные лица и читал имена: Линда Медейрос, Билл Поппи, Майк Уэдон, Эдди Лупика. Куда они исчезли и вернутся ли когда-нибудь домой?

Согласился взяться за его дело детектив Макс Фаррелл — огромный детина со сросшимися на переносице бровями, придававшими его лицу свирепое выражение. На вид Фарреллу можно было дать больше пятидесяти. Когда он заговорил, его голос оказался резким и хриплым. В руке он держал папку, в которой лежали, насколько мог судить Майкл, чистые листы.

— Расскажите о себе все, что сочтете нужным, — и, прежде чем Майкл успел раскрыть рот, Фаррелл добавил: — Но первое, что я хотел бы узнать, как это вас угораздило так вывозиться в дерьме в 1970 году.

Конечно же, Фаррелл уже успел навести кое-какие справки, поэтому Майкл, рассказывая о себе, не счел нужным вдаваться в детали, а коротко поведал самое главное. Итак, он учился на втором курсе Колумбийской медицинской школы. В студенческом городке связался с радикально настроенными студентами, принимал участие в антивоенных демонстрациях, вербовал новых сторонников, собирал денежные взносы и так далее и тому подобное и — запустил учебу.

— Слышал, слышал про эту школу, — вставил Макс. — Говорят, со студентов там три шкуры дерут. Каждый день — как последний суд. Стоит немного подотстать в учебе, и получай пинком под зад…

— Именно так оно и было.

— Вот здесь говорится, — Фаррелл взял в руки какой-то листок бумаги, — что копы прихватили вас за хранение и транспортировку запрещенных законом веществ.

Майкл объяснил: дело не в наркотиках; для полиции было проще арестовать его за хранение наркотиков, чем за участие в студенческих беспорядках. В конце концов обвинение ему снизили, и он отделался условным осуждением и штрафом.