Формула смерти
Шрифт:
Оказывается, «Колесо удачи» транслируется и по утрам, но неужели Нику в его положении это может быть интересным?
— Ник! — тихо позвал он. Никакого ответа. — Ник! — позвал он немного громче. — Это я, Майкл Фридлэндер.
Он когда-то слыхал, что у человека, получившего одно или несколько огнестрельных ранений, может быть повреждена память.
Опять никакого ответа.
Майкл подошел к кровати:
— Ник! Посмотри на меня!
Амброзетти никак не отреагировал и на этот раз.
Майкл взял его руку, пощупал
— В слове есть буква «П», — тем временем сообщила участникам передачи ее ведущая. Раздались аплодисменты, она сказала что-то еще, но слова ее потонули в надрывном кашле, раздавшемся из-за шторы.
Майкл попытался прощупать пульс еще раз. Пульса не было, теперь он знал это. Он выскочил из палаты и, увидев в дальнем конце коридора сестру, ринулся к ней.
— Сестра! Сестра! Срочно нужна помощь! Палата 607 — Ник Амброзетти.
Сестра поспешила к нему с исказившимся от испуга лицом. Не говоря ни слова, бросилась мимо Майкла в палату 607. Через несколько секунд она оттуда выскочила, явно обеспокоенная.
Меньше чем через минуту в палате 607 собрались врачи. Сквозь полупрозрачную занавеску Майкл видел, как они сгрудились вокруг кровати Амброзетти. Словно китайский театр теней, подумал он. Врачи работали в полной тишине, каждый знал, что должен делать, и слов не требовалось. Майклу доводилось присутствовать при реанимации и раньше, поэтому он представлял, что происходит за занавесками: вкололи адреналин, массажируют сердце. Если эти меры не помогут, попробуют оживить его ударом электрического тока мощностью четыреста ватт.
Как Майкл ни вслушивался, не мог разобрать, о чем изредка переговаривались врачи, зато слышал каждое слово из телепрограммы «Колесо удачи».
— Я беру телевизор «Тошиба» за одну тысячу долларов… и кондиционер «Бонэйр» за триста долларов.
— Кто-нибудь, выключите этот телевизор!
— Всем отойти, — услышал Майкл и понял: им не удалось запустить сердце ни вручную, ни при помощи адреналина. Оставалось испытать действие электрического тока. Майкл поежился, когда под Амброзетти заскрипели пружины. Он посмотрел на соседа Ника по палате — тот лежал отрешенно, сосредоточенно рассматривая собственные ладони, видимо, пытаясь угадать дальнейшую судьбу.
— Попробуем еще раз. Всем отойти!
— Я бы хотел потратить свои последние триста долларов на пылесос «Панасоник».
Опять заскрипели пружины кровати.
Вдруг стало тихо, и один из врачей сказал:
— Все. Сделали все, что могли…
Они сидели в том самом унылом кафе напротив больницы Белвью у здания Бюро судмедэкспертизы, с которым у Майкла связаны самые неприятные воспоминания. Именно здесь он встретился с матерью, сразу после смерти Алана. Впрочем, здесь же ему удалось убедить Гейл помочь ему. Итак, это место каким-то странным образом играло очень важную
— Черт побери! Почему твоя подружка сказала, что он поправится? — Майкл не замечал, что кричит, люди кругом стали оборачиваться на них.
Гейл нахмурилась:
— Не надо на меня орать, Майкл. Я передала то, что мне сказали. Джил говорила с Филом Кинцером, оперировавшим Амброзетти. Извлечено две пули, но в кишечнике остался осколок — врачи решили, что он и с ним проживет до старости. Как утверждал доктор Кинцер, повреждений жизненно важных органов не обнаружено. Случилось что-то из ряда вон выходящее, если Амброзетти приказал долго жить.
Майкл все еще не верил, что его детектив мертв, эта смерть не укладывалась у него в голове. Он был до того потрясен увиденным в больнице, что не заметил, как обжег язык горячим кофе.
— Что? Что случилось?
— На этот вопрос существует не меньше сотни ответов, Майкл. Ты же учился на медицинском факультете и должен это знать. Может быть, им все-таки не удалось остановить кровотечение полностью, а, возможно, кровотечение возобновилось ночью. Какая теперь разница? Он мертв. Мне жаль, что так случилось, Майкл, но теперь ничего не изменишь.
— Они убили его! — он сказал это, и сразу безоговорочно поверил в собственные слова. — Это же Ясно как день!
Гейл снова нахмурила брови и с сожалением посмотрела на своего взлохмаченного визави. Майкл знал, о чем она подумала. О том, что этот параноик потерял ощущение реальности и видит заговор там, где его нет и в помине. Навязчивая идея!
— Послушай, Гейл. Они почувствовали, что запахло жареным. Когда узнали, что он может выжить, решили покончить с ним прямо в больнице. Такую возможность можно допустить?
— Допускаю, — нехотя согласилась Гейл, — но и это ты никогда не докажешь.
Майкл подумал и согласился с ней. И все же стоит попробовать что-нибудь раскопать.
— Как, ты говоришь, зовут доктора? Может быть, я смогу что-нибудь из него вытянуть.
— Фил Кинцер. Это он оперировал Амброзетти.
— Я вижу, что от моей новой затеи ты ничего хорошего не ждешь?
Гейл устала, на нее навалилась апатия. Как же он может утомить, подумала она.
— Если откровенно, ничего хорошего из твоей затеи не выйдет. Они не дураки и постарались как следует замести следы.
— Ты ведь знаешь, кто поможет им в этом, кто спрячет концы в воду.
Конечно, она знала, но говорить ей не хотелось.
— Давай пари! Они сделают так, чтобы вскрытие проводил доктор Магнус. Без его помощи замести следы им вряд ли удастся.
— Ты хочешь, чтобы я напросилась к нему в ассистенты? — Гейл разозлилась.
— Да, я хочу этого. Ты единственная из тех, кого я знаю, кто вхож к Магнусу.
— Ничего не получится. Магнус не позволит мне присутствовать на вскрытии, если дело нечисто. Ты ведь это отлично знаешь!