Формула смерти

Черносвитов Евгений

Тарковский объяснил мне, почему он бы снял меня в качестве врача-гипнотизера в «Зеркале»: «У тебя тяжелый, проницательный взгляд. Это хорошо можно показать с экрана. Сейчас я придумываю фильм специально под Джуну. Скорее всего, сниму Вас вместе!» Ни Джуну, ни меня он не снял в своем фильме. А вот его теорию «сатанинского бессмертия» он мне долго и тщательно объяснил. Вот она, как ее я запомнил!

Бессмертие это выдумка дьявола. Человеку оно не нужно, и более того, страшно. Разве вечный жид – счастлив? Разве духи, проживающие в своих замках сотни лет после живой жизни счастливы? Разве вампиры счастливы? Ты скажешь, что все это не живые люди, а их нетленные образы. Да, это так! Но любое бессмертие может быть только в качестве нетленного образа! Если душа

наша производна от нашего тела, то, создав копию нетленного тела, мы создадим нетленную душу. Это и есть образ! Заменим, например, атомы азота, из которых, в основном, состоит наше тело, на другие какие-нибудь атомы, которые не так активны на Земле, как азот. И человек может жить вечно! Я также допускаю, что душа может помещаться в тело, как вода, например, в сосуд, принимая его формы. То есть, я допускаю, что, как существует материя в виде праматерии на уровне квантов, поля и энергии, так может существовать и прадуша. Огромный космический океан мысли, который выплевывает всякий раз, когда рождается человек, в тело новорожденного его душу. Когда человек умирает, душа возвращается к своему прасостоянию. Я очень боюсь, что являюсь всего лишь пузырьком какого-то неизвестного мне океана. Меня также страшат бессмертия, описанные Станиславом Лемом! Я очень боюсь, что все мои внешний и внутренний мир, мое тождество с самим собой, то есть, мое уникальное «Я», есть не больше, чем магнитная запись на лемовском барабане, или, что я после смерти окажусь в его хрусталике. Природа ведь не создала бессмертие. Следовательно, Бог того не пожелал. Бессмертие, которое нам обещают после смерти – уловки дьявола. Но оно возможны и в скором будущем, как результат прогресса науки. Бессмертие живого человека невозможно. Тогда нужно сделать бессмертным все мироздание. Вплоть до мельчайшей травинки и камешка, которые ведь тоже разрушаются и перестают существовать со временем. Бессмертие может быть только иллюзией жизни. А то, что предлагают индусы, для меня не приемлемо уже только потому, что они в своей сансаре отнимают у меня мать и моего сына. А кто может быть судией кармы, решающим, быть мне после смерти вшивым псом или женщиной? Я хочу быть только самим собой, только с теми, кого я люблю, и только там, где мой дом. Но, такого бессмертия быть не может. Всякого другого бессмертия – ужасно боюсь! Но, не исключаю, что оно возможно, хотя бы в лемовских вариантах! Еще боюсь, если Станислав (Лем) прав, мыслящего океана. Представь только на миг, что кто-то где-то все твои мысли, и сокровенные желания знает и может ими манипулировать! Ужас, и только!

Страх перед бессмертием у Андрея Арсеньевича Тарковского был не витальный (врожденный). Этот страх, я думаю, внушили ему произведения Станислава Лема, особенно «Загадка Коркорана» (См. С. Лем. «Формула Лимфатера». М., 1963) В юности я тоже пережил неприятные мысли, вызванные впечатлениями, произведенными на меня произведениями Станислава Лема. Я от Лема избавился. Андрей, видимо, нет. Лемовские мотивы звучат у него во всех фильмах, начиная с «Андрея Рублева» и кончая «Жертвоприношением».

Когда советские танки стреляли по Белому Дому в Москве и гибли люди от шальных пуль на Красной Пресне и на центральных московских улицах, мы с Мариной были в Париже. Нас опекали первый секретарь нашего посольства во Франции Игорь Шпинов и парижанка, дочь русского эмигранта первой волны, известного художника в Европе графа Леонида Романовича Сологуб графиня Ирина Леонидовна Сологуб. Поэтому предложений заманчивых у нас было много. Но мы, традиционно, сами строили свою парижскую программу. В первый день мы должны побывать на могиле Бальзака и разыскать захоронение Айседоры Дункан. (Тогда я вплотную занимался «делом» Есенина и Дункан; после Парижа мы должны были прибыть в Ниццу, где нас уже ждала местная полиция для проведения следственного эксперимента по обстоятельствам «случайной» гибели Айседоры: все атрибуты эксперимента были найдены – и китайский шелковый шарф 30-х годов, который, якобы запутавшись в колесе легковой машины «Бугатти», задушил Дункан, и сама машина того самого времени, и того образца, и той самой фирмы «Бугатти», и даже погода стояла, как тогда, чрезвычайно ветреная; роль Айседоры должна была играть Марина, моя жена). В Сент-Женевьев де Буа в этот раз мы собирались перед отъездом в Ниццу. Мы посещаем русское кладбище всегда, когда бываем в Париже, ибо там похоронен мой дядя Борис Львович Черносвитов. В одной могиле вместе с легендарной леди Детердинг. Но утром нам позвонил Игорь и сказал, что он нашел нам экскурсовода

и дает машину, которая отвезет нас в Сент-Женевьев де Буа. «Экскурсовод – уникальный! Дочь деникинского есаула и парижанки! Преподаватель русского языка, литературы и истории в Сорбонне. Ее часами можно слушать, бродя среди русских могил. Узнав о Вас, она сама предложила эту экскурсию. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы Вы сфотографировали могилу Андрея Арсеньевича Тарковского. Она в ужасном состоянии! Фотографию показали бы в Москве! Фамилия экскурсовода Флорова. Зовут Татьяна Павловна. Таким образом, планы наши были несколько изменены и мы поехали сначала на русское кладбище, что под Парижем.

Экскурсия началась конечно, с могилы Флоровых. Где, по наказанию бравого есаула, были высечены и покрыты золотом слова: «В Россию — ни живым, ни мертвым!»

На кладбище мы действительно были до темноты. Когда шли к могиле Тарковского, Татьяна Павловна сетовала, что «крест почти сгнил у основания и того и гляди, что рухнет!» Подходим к могиле, я готовлю фотоаппарат, и вижу, как крест начинает медленно падать на меня! Я успеваю это сфотографировать, а Марина и Татьяна Павловна в это время бегут к могиле, чтобы подхватить крест. Но я их опережаю, и крест медленно ложится мне на грудь. Мы замираем. Немая сцена длится, наверное, минут десять, если не больше. Потом я поднимаю крест и со всей силы втыкаю его в могилу, рядом с прогнившим основанием. Женщины начинают укреплять крест камнями. Это – моя вторая встреча с Андреем Тарковским. Опять у него!

Сейчас на могиле Андрея Арсеньевича Тарковского, как мне сказали наши друзья, стоит солидный памятник из камня.

В языке, которым говорил Святослав Хоробрый, не было слова смерть. Говорили — скончался. Древние славяне и варяги не хоронили своих родных. Они их сжигали, а пепел развевали на ветру. Захоронение пришло в Европу от древних египтян. Само слово «хоронить» – имеет смысл сохранить (а, также, спрятать). Древние египтяне, так искусно мумифицировали трупы, чтобы сохранить их от разложения. Оживление трупов – миф, присущий самым отдаленным друг от друга временем и пространством народам. У нартов, древних жителей Северного Кавказа, трупы, даже разрубленные на части или полусгнившие, обладали способностью преобразоваться вновь в целого и невредимого человека (См. Ж. Дюмезиль. «Скифы и нарты». М., «Наука». 1990).

Египтяне, не различали подземного и надземного царств богов. Осирис, бог смерти и все его подданные боги находятся там же, где бог Ра. На небе. Поэтому, во многих мифах, эти боги – одно лицо. Прототип могилы – погреб (яма, вырытая для хранения). Индивидуальность человека еще во времена фараонов отождествлялось не с духом, а телом.

Карл Маркс завещал сжечь его труп и развеять пепел.

Лорд Байрон сжег труп своего единственного друга Перси Шелли на берегу океана. Перечень знаменитых и мудрейших людей, завещавших сжечь свой труп и развеять пепел, чрезвычайно велик. Представляю тебе, читатель, самому узнать, кто из исторических личностей завещал сжечь свой труп?

Не объяснимое никакими мотивами желание иметь потомка – это и есть желание бессмертия в новом облике.

В Х сонете Шекспир пишет своему возлюбленному: «Make thee another self, for love of me, That beauty still may live in thine or thee».

Жизнь, смерть, бессмертие с точки зрения «обратной перспективы» отца Павла Флоренского и «ленты Мёбиуса» Жака Лакана

Здесь, как я обещал выше, приведу почти дословно, правда, в собственном переводе с итальянского, доклад иезуита и психоаналитика, соратника и друга Жака Лакана, падре Эджидио Гуидубальди. Падре известен хорошо в своей стране и за рубежом, как исследователь Данте («Я один из лучших дантистов в мире!» – не без гордости говорил он по-русски). Падре Эджидио за очень короткий срок написал новый труд «Данте и Россия», и подарил его с посвящением Раисе Горбачевой, когда Горбачевы были на Мальте.

Падре Эджидио Гуидубальди озоглавил свой доклад «Психоаналитическая глубина и социальные последствия обратной перспективы отца Павла Флоренского» (от Карла Юнга до Жака Лакана). Подписывался падре под этим докладом: директор Новой Капринской Школы (о «Новой Капринской школе» см. выше названную мою статью с Павлом Васильевичем Флоренским).

(Рисунок, выполненный падре Эджидио, иллюстрирующий взаимосвязь обратной перспективы отца Павла Флоренского и врача, философа Жака Лакана, прилагается). Итак.