Формула тьмы и света

Грай Татьяна

– Похоже, он в курсе.

– Ага, - согласился Игорь, энергично разрубая вилкой некое подобие котлеты.
– Мне тоже так показалось.

И Сантос кивнул головой, подтверждая, что и он так думает.

– В курсе чего?
– осторожно спросил Винцент.

– А всего!
– пояснил Даниил Петрович.

Харвич посмотрел на всех троих инспекторов по очереди, и понял, что другого ответа вряд ли дождется. Ну, ничего. Сам разберется со временем.

– Ты с ним договорился о встрече?
– как бы между прочим поинтересовался Игорь.

– Нет...
–

растерянно ответил лейтенант.
– Он просто встал и ушел, сказал, что ему пора. Но он говорил ведь, что надеется на новую встречу. И что часто бывает в этом кафе. Так что...

– Так что нам его не найти, - сделал вывод Сантос.
– Пока сам не возжелает объявиться. Это печально. Ну почему ты не попытался напроситься к нему в гости?

– Да как же я мог?
– удивился Харвич.
– На чужой планете, совершенно незнакомый человек, и вдруг - напрашиваться...

– Лопух ты!
– сообщил Игорь, отодвигая тарелку.
– Молодой, зеленый.

Харвич, немного подумав, решил не обижаться. Похоже, инспектора ждали от него слишком много. Забыли, что ли, что он не особист, а патрульный?

Но инспектора ничего не забыли. Ольшес встал из-за стола и, мимоходом хлопнув лейтенанта по плечу, подошел к окну.

– Да, это я виноват, - сказал он оттуда.
– Надо было специально его проинструктировать. Он ведь просто военный, патрульный. Как он мог догадаться?

– Разве ты мог ожидать подобной встречи?
– возразил Сантос, тоже вставая и подходя к двери, чтобы позвонить официанту.

– Я обязан был этого ожидать, - сердито сказал Ольшес.
– Я вообще обязан был ожидать чего угодно, но вот - прокололся. Ладно, теперь уж ничего не поделаешь. Попробуем сами отыскать этого старичка.

– А кстати, - вспомнил Харвич.
– Ты нашел того негуманоида?

– Нашел, - еще более сердито ответил Даниил Петрович.
– Тоже фикция. Так что пропали все четверо, прибывшие на эту чертову Димею.

Пришел официант, чтобы убрать со стола, и все молчали, пока крылан в форменной одежде собирал тарелки, складывал их на тележку и аккуратно протирал стол. Когда за официантом закрылась дверь, Ольшес заявил:

– Ну, денек нам предстоит нелегкий, так что начнем, пожалуй.
– Он повернулся к Харвичу.
– Ты бери "летучку" и отправляйся на окраину города, в любую сторону, куда тебе вздумается. Выполняй свой урок.

– А вы?
– не удержался от вопроса лейтенант.

– А у нас свои проблемы, - фыркнул Даниил Петрович.
– И с ними мы уж как-нибудь сами разберемся. Давай-давай, не задерживайся!

Харвич уже взялся за ручку двери, когда Ольшес вдруг окликнул его:

– Погоди-ка, Винцент!

Лейтенант обернулся. Даниил Петрович направлялся к нему, держа в руке браслет спецсвязи.

– Надень!
– приказал инспектор.
– Вдруг пригодится.

Харвич молча нацепил браслет на запястье левой руки и вышел.

...День показался лейтенанту чертовски длинным. И полным сюрпризов. Харвич, будучи патрульным, не слишком часто посещал чужие планеты. Его работа проходила в Пространстве. И по-настоящему он знал только

Землю, на которой родился и вырос. Теоретически ему, конечно, было известно, что по большей части миры, входящие в Федерацию, еще не достигли такого уровня развития, как Солнечная система. Но он впервые собственными глазами увидел эту разницу, почувствовал ее.

Окраина Столицы ничем не походила на ее прекрасный, нарядный, ухоженный центр. Здесь стояли совсем другие дома - обшарпанные, с обсыпавшейся краской и штукатуркой, с полуразвалившимися водосточными трубами, зачастую с выбитыми стеклами. И никаких цветов вокруг, лишь кое-где пыльные деревья и чахлые кусты. Все пространство между домами и под ними заросло сорной травой. Но зато широкие дорожки вдоль домов были основательно утоптаны, и этому было очень простое и видное с первого взгляда объяснение: в нищем районе, куда прилетел Харвич, очень многие крыланы ходили пешком.

Винцент, загнав "летучку" под какой-то магазин, побрел по улице, удивляясь странному виду многих встречных рукокрылых. Они были чрезвычайно неопрятно одеты, их волосы слиплись от грязи... и некоторые были явно и откровенно пьяны. Кривые крылья, плохо сросшиеся после переломов, объясняли пристрастие окраинных жителей к пешим прогулкам. Харвич подумал, что медицина в этом мире, пожалуй, еще слишком далека от совершенства. Тем более, что он заметил одного пьяницу и вовсе без крыльев.

Впрочем, пешком в этом районе почему-то ходили и те, чьи крылья выглядели вполне нормально.

И никто не обращал внимания на такое экзотическое явление, как бескрылый гуманоид.

Более того, многие демонстративно отводили взгляд, когда Харвич пытался заговорить с ними. И ускоряли шаг - хотя это давалось им явно нелегко в силу особенностей мышиной анатомии. К тому же походка мышей не отличалась особой красотой, и Харвич в конце концов прекратил свои попытки. Он несколько раз останавливался под ресторанчиками и кафе, надеясь, что персонал обратит на него внимание, и он, попав наверх, сможет-таки завязать с кем-нибудь беседу. Но и эта идея потерпела полный крах. В конце концов лейтенант просто растерялся. Как быть? Как вызвать крыланов на разговор? Он мог бы, конечно, вернуться в центр, и там уж наверняка для него нашелся бы собеседник, - но Ольшес приказал ему отправиться на окраину...

И очень часто лейтенанту виделось во встречных фигурах нечто темное, злое... неживое.

Но вот наконец Харвичу повезло.

Когда он в очередной раз повернул на боковую улочку, то увидел прислонившуюся к опоре здания девушку, явно очень молодую. Побледневшее лицо и бессильно упавшие почти белые крылья говорили о том, что девушка чувствует себя весьма неважно. Харвич торопливо подошел к ней.

– Вам нехорошо?
– осторожно спросил он, боясь, что и она отведет взгляд, демонстрируя нежелание общаться с чужаком. Но крыланка, похоже, была вообще не в состоянии ни думать, ни говорить, ни тем более как-то выражать свое отношение к происходящему. Она молча посмотрела на лейтенанта, и Харвич вздрогнул, увидев в черных, глубоко сидящих глазах бесконечную тоску.