Форпост
Шрифт:
Если куратор и врал – то убедительно…
Неусыпный контроль над агентурой – категория, далекая от практики, хотя, время от времени возобновляясь, он часто и мистически выявляет объект при совершении им горячего греха. Длительное же прозябание агента без реальных заданий расхолаживает его, а потому, наверняка приняв во внимание живой характер Серегина, и, несмотря на его нахождение в тисках спецслужб США, руководство разведки то и дело отводило ему роль в смелых операциях. Инициатором их стал неугомонный
Главным звеном цепи переправки секретных изделий с военного склада в русское посольство осуществлял Серегин, благо, его контакты с дипломатами-шпионами безоговорочно благословляло ФБР.
Очередным подарком российской обороне от беспринципного Джона стал электронный чип хитрого авиационного боеприпаса, самонаводящегося на наземные цели. Согласно шифровке, чип надлежало уместить в багажник посольской машины, чей водитель, естественно – злодей из легальной резидентуры, запарковал бы свою машину на площадке у супермаркета, прикинувшись добросовестным покупателем.
Подручный шпиона, знакомый Серегину по прежним операциям нелегал, перехватил его в толпе, заполонившей магазин, шепнул на ухо:
– Все отменяется…
– Это… как?
– В страну прилетел русский президент, любая активность запрещена, отбой…
– Но товар уже в багажнике, - проронил Серегин. – И заложить его туда было непросто. Я бы назвал это цирковым номером.
– Уже?!. Так… что же делать?
– А о чем вы думали раньше?
– С тобой, коли и припрет, не свяжешься по мобильному, не понимаешь, что ли? А не приехать мы не могли, мало ли – что тебе в башку втемяшится? Какие сомнения… Решили пересечься на месте.
– Тогда – так… - промолвил Серегин, рассматривая снятую с витрину банку с анчоусами. – Вызовите эвакуатор. С таксофона, чтобы звонок не засекли. Дескать, сломалась машина, заберите ее, доставьте в посольство… А сам дипломат пускай туда на такси двигает, если чего – он ни при чем…
У партнера по профессии округлились глаза.
– Ты… это только сейчас придумал?
– Ну да…
– Ты гений, парень…
« Просто - вы – идиоты…»
Как стало Серегину известно позже, за эту операцию и личную находчивость офицер из резидентуры получил медаль и внеочередное звание, Олег же удовлетворился неофициальной благодарностью сквозь зубы от московского своего надзиралы. Ну, и некоторой толикой дензнаков, отсчитанных ему с пыхтением скрягой Джоном.
Разнообразны и рискованны были всякого рода поручения и игры на шпионском поприще, и летело время, отмеченное многими успехами, не затмившими, однако, провалы в
Вечером пошли с Аней поужинать в ресторан.
Она сидела напротив него – напряженная, с бледным лицом, и, чувствовалось, едва скрывала слезы.
– Что с тобой? – терпеливо вопросил он.
– Ничего… - улыбнулась она рассеянной улыбкой, и губы ее мелко дрогнули. Затем подняла на него залитые страданием глаза, произнесла: - Вот… наш прощальный ужин.
– В каком смысле? – поинтересовался он, хотя знал – в каком…
– Ну, у тебя же там другая женщина, - произнесла она и выставила руку вперед, поморщившись брезгливо на его протестующе раскрывшийся рот. – Олежек, прошу тебя, - добавила увещевающее, - не надо врать… Ты делаешь этим хуже прежде всего себе. Я не слепая, но даже если бы я была слепой, я бы все почувствовала и уяснила. Не мечись между двух огней. Ты уже привык к этой Америке, хотя не пойму, какое она дала тебе счастье… Или счастье для тебя – в постоянном движении в никуда? А может, в ней, в другой? Тогда – благословляю тебя.
Он молчал. И с каждой секундой этого молчания мучительно и пусто осознавал, что вот оно и все… Окончательно все. Или все-таки из последних сил изощриться во лжи, в уговорах и в заверениях? Но нет у него этих сил.
– И не звони мне больше, - произнесла она, вставая. – Помни: каждый твой звонок: боль для меня. Как удар хлыстом. Уж в этом меня пожалей.
И она ушла.
Некоторое время он сидел, словно в ступоре, потом отодвинул занавеску, чтобы если не окликнуть ее, то хотя бы увидеть в последний раз – уже навсегда уходящую из его жизни, и навсегда любимую и желанную, как он пронзительно понял это сейчас, но проход был пуст, а напротив, за большим столом в зале восседала какая-то сумрачная компания во всем черном, и отдаленно дошло: отмечают поминки…
Сутулый тип, качаясь из стороны в сторону, провозглашал, воздымая неверную рюмку водки:
– Хочу выпить за друга, рядом сидящего. Устроил всю эту похоронную канитель как по нотам, и поляну со скидкой накрыл, светлая, как говорится, ему память…
Друг пьяно и ошарашено покосился на него.
– Ты чего лепишь, дурик? – возмутилась дородная бабища в черной косынке. – Вообще… причем здесь какие-то, блин, друзья?
– А, да… - согласился сутулый.
– Ну, а что до покойницы, пусть святые встретят честь по чести, оценят заслуги… Ну, всего ей желаю там: удачи, здоровья в личной жизни…
Серегин задернул шторку. Бред… И вся его жизнь бред!
На следующий день он улетел в Америку. И сразу же отправился к Элис.
– Привет, шпион! – с радостным хохотом бросилась она ему на шею. – Тебя не пытали в бетонных застенках КГБ?