Форсаж
Шрифт:
– Что?
– Ты, похоже, шутишь?
Она взглянула на него.
– По поводу чего?
– Ничего.
– Какие шутки?
– Никаких шуток.
Она нахмурилась.
– Ты меня дразнишь, что ли?
– Да нет же, Элли, не дразню. Я думал, ты про вазу спрашиваешь.
– Я и спрашивала про вазу.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты меня заставляешь чувствовать себя неуютно. Ты что, хочешь сказать, что я уже спрашивала, где ты достал вазу?
– Да.
– Но я вовсе не спрашивала.
– А мне показалось, что спрашивала, лапушка.
– Да
Он кивнул.
– Конечно, ты права, Элли. Не о чем беспокоиться.
Он помог ей улечься в кровать, она приняла любимые снотворные пилюли. Они были цвета человеческой плоти, что казалось Чарли отвратительным.
– Все будет хорошо, правда? – спросила она. – Ну, Чарли, подбодри меня. Просто скажи эти слова.
– Да.
Она всматривалась в его глаза, стараясь понять, откровенен ли он.
– Пожалуйста, скажи еще раз.
– Все будет хорошо.
– Ты уверен или просто хочешь меня успокоить?
– Уверен, – он подтвердил свой ответ кивком головы. – Все о'кей?
– Да.
Элли несколько минут читала книжку, потом сняла очки и положила их на столик. Она погрузилась в сон. Чарли спрашивал себя, почему жена так испугана и настроена на несчастье. Может быть, она почувствовала, что у него появилась тайна? или тревожится из-за Джулии? Чарли ласково почесал ей бровь. Странные вещи чудятся ей, – припомнил он письмо, – музыка, лица, приятные звуки, она видит смерть еще не рожденных детей, своих родителей; она чувствует запах леса. Ее кожа вокруг глаз и на щеках все еще была свежей. На подбородке выросло несколько волосков. (Он никогда не говорил ей об этом.) Она опять вздохнула, поудобнее устроилась на подушке – снотворное начинало действовать, – и тогда он потихоньку слез с кровати.
Прихватив вазу, пошел в гостиную. Эта идиотская штуковина была ему ненавистна. Вот тебе и миллионы из глотки покойника. Какая радость от них? Твоя жена потихоньку сходит с ума. Он вышел из квартиры и направился к мусоропроводу. Услышал, как ваза, постукивая, скользнула вниз, в темную трубу, и приземлилась с тихим хлопком. Скоро ее отправят на свалку вместе с другим хламом. Мы всё отправляем на свалку, подумал он, включая наши надежды.
На следующее утро за первые пятнадцать минут торгов цены на акции «Текнетрикс» поднялись почти на два пункта. Это было хорошей новостью, позволявшей усмирить злых духов китайских банкиров на день или два, и Чарли со спокойной душой мог отправиться по рекомендации Марты в клинику репродукции на Парк-авеню. Чарли сунул руку в карман брюк и слегка потеребил член, настраивая себя на процедуру.
В приемной, завешанной фотографиями детей, сидели женщины (человек двенадцать). Они выглядели испуганными, листали журналы и не вступали в разговоры друг с другом. Такие молодые, подумал Чарли, совсем как Джулия.
Сестра пригласила его в кабинет врача, где висели обрамленные рамками профессиональные сертификаты. Кудрявый мужчина лет сорока пожал ему руку и указал рукой на стул.
– Вам известны условия нашего контракта? – спросил Чарли.
– Марта все объяснила довольно хорошо, – сказал он.
С
– Ситуация мне представляется совершенно ясной, – добавил он.
Этот парень, пожалуй, сотворил столько же жизней, сколько я уничтожил, подумал Чарли. И что же? Мы оба в одном кабинете.
– Я должен быть уверен, что у вас не будет проблем.
Доктор пожал плечами.
– Мы сталкиваемся с самыми разными ситуациями. Лесбийские пары, вдовы, кто угодно.
– Моя ситуация не вполне традиционна, – сказал Чарли, – даже, может быть, в какой-то степени вне общепринятых норм.
– Видите ли, я помогаю людям завести детей. Остальное меня не интересует.
– Очевидно, вы нарасхват?
– Да, на следующие три года мое расписание заполнено.
– Как же моему адвокату удалось записаться к вам на прием?
– Марта моя старшая сестра.
– Так вот почему я здесь очутился?
– Нет.
– Не поэтому?
– Все просто: у нас самый высокий процент оплодотворений в городе. Самый высокий. Вы не поверите, до какой степени это важно для наших потенциальных пациентов.
– Моя дочь пробовала зачать в клинике, что на Лексингтон и Шестьдесят первой.
– О, очень хорошая клиника, – заметил врач, – у них отличная репутация.
– Она пробовала девять раз. Врач покачал головой.
– Тогда вряд ли что-нибудь получится.
– Увы, я тоже так думаю.
– Мы делаем только шесть попыток. Потом отказываемся работать с пациентом. – Врач достал из ящика закрытую пробкой широкогорлую колбу. – Я хотел бы задать вам один вопрос.
– Пожалуйста.
– Вы помните, как мастурбировать?
Он стоял в темной уютной комнате, напоминавшей вестибюль очень дорогой гостиницы, возможно, в «Конраде» в Гонконге или в «Хантингтоне» в Сан-Франциско. А может быть, в «Пьере». Рядом ни души. Запах сигарет. Музыка. Саксофон. На диване сидела женщина. Шелковистая, почти прозрачная вуаль прикрывала ее лицо и пышную грудь. На нем был его лучший костюм. Он приблизился к женщине с легкостью танцора. Раньше он никогда не встречал эту женщину, но почему-то они хорошо знали друг друга. Ее глаза излучали тепло, рот под вуалью казался чувственным. Приблизившись, он почувствовал резкий запах духов, и это ему понравилось. Она немного приспустила вуаль, потом еще… Она играла вуалью, не отрывая от него глаз. Неожиданно вуаль спадает, и он видит, что женщина прекрасна. Саксофон замер на высокой ноте. Он позвал ее взглядом, она приблизилась, почти касаясь его. Плечи и руки женщины были округлыми, груди напоминали спелые дыни, соски – большие и выпуклые. Он легонько провел по ним ладонями и услышал собственный стон. Он должен ею обладать, он должен…
… как бы не промахнуться мимо колбы. Этого не случилось, он открыл глаза как раз в тот момент, когда семя брызнуло в сосуд и белая субстанция заскользила по стеклянной стенке. Он выдавил последнюю каплю спермы. Эрекция сходила на нет, он возвращался в состояние удовлетворенного равнодушия. Из нагрудного кармана достал пробку. Осмотрел ее внимательно – не в пыли ли – и заткнул стеклянное горло колбы. Немного погодя, выйдя из ванной, Чарли обнаружил медсестру – довольную собой толстушку с волосами, выкрашенными в цвет тигровых лилий.